Все о мужских грехах - Марина Серова

Он перевел, и тут на лицах всех женщин появилось такое гневно-презрительное выражение, что я еще раз от души пожалела бедняжку Ию и порадовалась, что ей недолго осталось все это терпеть. Направляясь к Ие, я сказала охранникам:

— Я пойду к ней одна, а вы оставайтесь здесь, — на что они согласно кивнули.

Увидев, что я иду к ней и ее ребенку, Ия сжалась в комочек и смотрела на меня испуганным взглядом, а вот мальчик тут же поднялся и решительно встал между мной и своей матерью. Тут я поняла, что он держится рядом с ней не потому, что боится за себя, а потому, что боится за нее! Этот маленький серьезный мужчина смотрел на меня совершенно недетским твердым взглядом, давая понять, что он скорее умрет, чем даст в обиду свою мать! И вместе с тем он был красив, как ангел, если только ангелы бывают смуглыми, черноволосыми и черноглазыми, его не портила даже большая родинка в виде запятой на правой скуле. Я подошла к Ие и тихонько сказала мягким, задушевным тоном:

— Я обо всем договорилась! Господин Лекоба дает вам работу сестры-хозяйки в своем пансионате на озере Рица. У вас будет хорошая зарплата и крыша над головой, да и сыты вы там будете! А я дам вам денег, чтобы вы могли купить себе и сыну пристойную одежду! Соберите вещи и будьте готовы к отъезду завтра к обеду. Вы поняли все, что я вам сказала? — спросила я.

— Да! — прошептала она, глядя на меня, и слезы ручьем катились из ее глаз.

— Не надо плакать! — сказала я. — Завтра ваши мучения кончатся, и у вас начнется новая жизнь! Встретьте же ее с улыбкой, и тогда она станет светлой, радостной и счастливой! — Ия с трудом улыбнулась мне сквозь слезы, а я спросила: — Это ваш сын?

— Да, — прошептала она с нежностью. — Мой Арчил! — и положила ему на плечо руку, о которую он тут же потерся щекой, и вид у него в этот момент был такой, какой и должен быть у ребенка.

— Да завтра! — сказала я и пообещала: — Я сама за вами приеду!

Я повернулась и пошла к охранникам, думая по дороге: «Какой же бой должна была выдержать эта, тогда еще совсем девочка, чтобы дать своему сыну имя погибшего возлюбленного! И как она только выдержала и не сдалась! Да! Вот это любовь!» Когда я подошла к ним, один из парней сказал:

— Господин звонил. Он сказал, что Фролов будет вас ждать до десяти часов вечера в ресторане «Гурия» — он там с друзьями ужинает.

— Поехали туда! — сказала я, хотя и чувствовала себя совершенно разбитой, ужасно голодной и морально истощенной, но, понимая, что невозможно отложить эту встречу, смирилась с судьбой, точнее — со своей работой, вздохнула и закурила.

Ресторан «Гурия» выглядел на фоне остальных зданий довольно прилично, но с современными ресторанами в России его нельзя было даже сравнивать. Мы вышли из машины, и мои охранники о чем-то пошептались со стоящими около входа парнями, те кому-то позвонили и потом сказали:

— Проходите, пожалуйста! Павел Васильевич ждет вас в кабинете.

Кабинетом, как я и ожидала, оказался небольшой обеденный зал, где вокруг стола сидели несколько человек самого уголовного вида, которые не шли ни в какое сравнение с людьми Лекобы. Войдя туда вместе со своими охранниками, которых никто и не подумал задержать, я поздоровалась и громко сказала:

— Мне нужен господин Фролов.

— Да! — хмыкнул один из них. — Вот уж на кого я похож, так это на господина!

Мужчины за столом дружно заржали, а один из них принес и поставил стул так, чтобы я оказалась как раз напротив Фролова.

— Тогда я буду обращаться к вам по имени-отчеству, не возражаете? — спросила я у Фролова и закурила.

— Называй хоть горшком, только в камеру не сажай, — опять усмехнулся он и уже серьезно произнес, взглянув мне в лицо: — Лекоба сказал, что ты о моей сестре поговорить хочешь.

Обращение на «ты» покоробило меня, но я сдержалась и спокойно сказала:

— Да, Павел Васильевич! Я понимаю, что, сколько бы лет ни прошло, но вам все равно трудно говорить об этом, поэтому, пожалуйста, ответьте мне пока только на один вопрос: ваша сестра умерла своей смертью?

— Какое тебе до этого дело? — сразу охрипнув, спросил он угрожающим тоном.

— Самое прямое, — невозмутимо ответила я. — Если это действительно так, то мне остается лишь извиниться за вторжение и уйти, а вот если ее смерть была насильственной, то у нас может появиться тема для разговора.

Он молчал, глядя на меня тяжелым, давящим взглядом, который я совершенно бестрепетно выдержала. Поняв, что его приемчики на меня не действуют, он все же ответил:

— Застрелили ее.

— Скажите, Павел Васильевич, а где это произошло? У нее дома?

— Ты мне допрос, что ли, устраиваешь?! — взорвался он. — Ты кто такая, чтобы мне здесь вопросы задавать?!

Услышав это, я поднялась и холодно сказала:

— Разговор не получился. Извините, что помешала вам ужинать. Так что приятного аппетита и всего хорошего, — после чего повернулась и пошла к двери, заметив, что в руках у моих сопровождающих сами собой появились пистолеты, которые они направили на уголовников.

Не ожидавший такого поворота событий Фролов на какой-то момент опешил, а потом расхохотался и спросил меня:

— Ты кто такая?

— Частный детектив, — ответила я, не останавливаясь, через плечо — говорить о своем прокурорском прошлом было сейчас ой как не к месту.

— Да погоди ты! — сказал он мне вслед. — Получится у нас с тобой разговор!

Я вернулась и села на прежнее место, сказав при этом:

— Меня зовут, как вам, наверное, сказал господин Лекоба, Татьяна Александровна. Так что и вы обращайтесь ко мне так, пожалуйста, — с нажимом произнесла я. — А то неудобно получается: я к вам со всем уважением, а вы мне тыкаете.

— А вы ничего! Боевая! — одобрительно сказал он. — Вот и Галька у меня такая же была — мы же с ней детдомовские, а там тихоням делать нечего! Она у меня нормальная девчонка была, а когда я сел, со всякими подонками связалась, и пошло у нее все вкривь да вкось! — вздохнул он и все-таки ответил на мой вопрос: — Ее шальной пулей убило! Прямо в сердце.

— Вопрос совершенно идиотский, но не могу не спросить: у вас этой пули случайно не сохранилось? — спросила я.

Вместо ответа он запустил руку под рубашку и вытащил массивную золотую цепь, на которой рядом с тяжелым золотым крестом была прикреплена пуля.

— Посмотреть можно? — спросила я и, не дожидаясь ответа, встала и подошла к нему.

Я взяла в руки пулю и, повертев ее в руках, удивленно сказала:

— Стреляли, похоже, из «ТТ», калибр, во всяком случае, тот же.

— Да здесь в то время из чего угодно стреляли, — заметил один из мужчин, а вот Фролов смотрел на меня очень напряженным взглядом, но молчал.

— Павел Васильевич, я понимаю, что экспертиза не проводилась, но, может быть, вы или кто-то другой заметили на ее одежде вокруг входного отверстия подпалины?