Горец. Оружейный барон - Дмитрий Старицкий

— Вот об этом нам новый начальник разведки и доложит, — поддержал меня король.

Генерал прочистил горло и сообщил:

— Пока всеми воюющими сторонами железная дорога считается как бы общим достоянием, а подвижной состав и железнодорожники — переходящим призом. Они вроде как неприкосновенны, потому и работают на того, в чьих руках станция. Так что пути должны быть в полном порядке. По крайней мере, до сих пор так и было. Обходчики с обеих сторон регулярно проверяют состояние и крепления шпал и рельсов. Но вот после применения вашего бронепоезда ситуация может кардинально измениться. Вы понимаете это, штаб-фельдфебель?

— Более чем, ваше превосходительство, — слегка склонил я голову в его сторону.

— У вас есть другие предложения? — настаивал новый начальник службы разведки ольмюцкой армии. — Вы же командовали фронтом во сне, — не удержался он от шпильки.

«Вы хочете песен? Их есть у меня». Только вот примерим на себя роль дедушки Брусилова и пойдем резать «правде матку».

После моей убедительной, как я надеюсь, речи о необходимости молниеносной глубокой операции с окружением и пленением главных сил Смигла, вместо того чтобы целым армейским корпусом гоняться за конными разъездами наблюдателей за болотами, меня провели в отдельную комнату, превращенную в буфетную. Из общего зала меня выперли. Сами большие начальники остались там и что-то трут между собой.

Я сидел в одиночестве и оттягивался чаем с лимоном, глядя на посеребренный фабричный ведерный самовар. На его квадратном основании с каждой стороны были выбиты буквы «Кобчик-патент». И я вспомнил, что листовое серебро из дворца мне давно уже привезли, а к самовару для короля я еще и не приступал. Только эскиз его набросал на бумаге в виде гротескного паровоза. Король же просил у меня что-нибудь оригинальное, чего ни у кого нет. Вот и…

Почему я решился вылезти «на бруствер»? Да потому что со мной все уже решено — я иду в прорыв при любом раскладе. Все равно дальше фронта не пошлют, а тут есть хоть маленькая, да надежда в живых остаться.

К тому же король, по моей чуйке, ведет какую-то хитрую игру против генштаба, в которой меня только что использовал в качестве дубинки против горе-стратегов, которые запланировали оставить целеньким железнодорожный мост через Нысю, хотя наступать за реку не планировали вообще в обозримом будущем. Мало того, не планировали даже этот мост захватывать. Только удерживать саму узловую станцию. Не планировали они также и бомбардировки с дирижаблей. Точнее, запланировали генштабисты бомбить только линию фронта, а не стратегические объекты в тылу врага.

Зашел в буфетную Онкен, сел за стол. Попросил:

— Налей и мне чаю.

И первый стакан, обжигаясь, сразу жадно выпил.

— Давай еще… — протянул он мне серебряный подстаканник с пустым сосудом. — Знал я, что ты мстительный горец. Но чтобы так… Непосредственному начальнику крутой кипяток для утоления жажды… Мучитель ты, Кобчик. Откуда ты только свалился такой на наши головы?

Я промолчал, так как вопрос был из риторических. Вместо этого спросил другое:

— Вам сахар класть, экселенц?

Онкен потер виски. Стало видно, что он очень устал и что он вообще мужчина в возрасте уже.

— Вообще-то я всегда без сахара пью, — сознался он. — Сахар портит вкус напитка. А у нас во дворце, если ты заметил, чай настоящий, экваториальный. Дирижаблем доставляли. Подарок императора.

— Сахар на время снимает усталость и обостряет зрение, — сказал я.

— Тогда два куска кинь. Кобчик, вот скажи мне, откуда ты такой умный?

— …и почему строем не ходишь, — улыбнулся я, как бы продолжая фразу своего непосредственного начальника.

— И это тоже, — усмехнулся генерал-адъютант.

— С горы Бадон, — честно ответил я. — И это… экселенц, разве я вам не нужен такой, какой я есть? Ходил бы я строем — не позвали бы меня на это совещание. Маршировал бы себе в коробочке, как и все.

— Чего ты от жизни хочешь, Савва?

— Только того, чтобы моя семья была счастлива и ни в чем не нуждалась.

— И для этого тебе ни король не нужен, ни старый Онкен, — устало протянул генерал. — Изобретешь еще что-нибудь вроде этого, — он постучал пальцем по самовару, — и обеспечен на всю жизнь при твоих-то запросах. Не мог дом в городе у его величества попросить? Купил какую-то халупу в деревне и удивляешься, что она без телефона.

— Я вообще не привык ни у кого ничего просить, экселенц. Один умный человек мне еще в детстве сказал: «Никогда ничего не проси, сами придут и сами все предложат. А если не дали, значит, тебе это не нужно». У меня профессия есть. Я на хлеб с маслом всегда заработаю.

— Я помню, что ты деревенский кузнец. Однако странная у тебя жизненная позиция, Савва. Тут во дворце все постоянно у короля что-то клянчат. А ты ни разу. Даже когда король прямо предложил, то ты все за других распинался. За того же Многана… — Онкен презрительно фыркнул. — И ничего для себя. Король тогда на тебя обиделся.

— Я просил его отправить меня служить в воздухоплавательный отряд, — припомнил я.

— Да… — кивнул Онкен. — Вспомнил… было дело. Увы, но король оказался прав. Здесь ты нужнее.

— И именно поэтому, экселенц, меня отправляют на убой по планам генштабистов, которые наш фронт только на карте видели. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…

— Нет больше этого плана, Савва. Король его похерил. Но нет и имперского армейского корпуса, потому как он придавался только к данному плану, и никак иначе. Своих же сил у нас для такой операции не хватает.

— Пусть король попросит маркграфа дать на время рецких горных стрелков. На юге, как я понимаю, война закончилась.

— Да, — согласился со мной Онкен. — Кончилась. Винетия подписала сепаратный мир и отдала нам Риест в качестве контрибуции и еще там острова по мелочи. Я передам королю твою идею — он спишется с маркграфом. Может, что и выйдет.

— Можно еще обменять парочку шпальных бронепоездов на пехоту или кавалерию у отогузского короля, — предложил я. — Опыт в депо уже есть, и строить такой эрзац недолго. Пусть до часа «икс» враг считает, что мы бронепоезда перебросили на юг. Нам крайне необходим эффект внезапности. Для этого не только враг — свои не должны знать наши замыслы и конкретные даты.

Онкен встал.

— Спасибо за чай, Савва.

— Не на чем, экселенц, — пожал я плечами, вставая со стула. — Это ваш чай.

В дверях генерал-адъютант короля обернулся.

— Совсем забыл… Тебя в кордегардии дожидается дюжина горных стрелков с какими-то особыми винтовками. И еще два каких-то больших ящика на вокзале под охраной. Подарок от маркграфа персонально тебе, сказали.

Онкен ушел, а я все стоял и задумчиво бормотал под нос пришедшие на ум вирши, вспоминая позабытую мелодию и на ходу переделывая слова: