Мы из Бреста. Искупление - Вячеслав Сизов

Дорога на Докшицы для нас тоже закрыта. Даже если нам удастся прорваться через кольцо окружения в ту сторону, русские быстро подтянут резервы, закроют коридор и разгромят нас. Против нас действует небезизвестная Брестская штурмовая бригада НКВД. Сколько против ее подразделений продержалась на заранее подготовленных позициях 9 рота Люсьена Меле — ар? Всего несколько часов, а потом была уничтожена прорвавшимися русскими танками и штурмовой пехотой! Согласись, что Франция потеряла не самых плохих своих солдат.

— Да, но мы уже почти сутки стоим тут и отбили все атаки русских. И заметь, что русские практически не используют против нас свою артиллерию и минометы. Возможно у них проблемы с боеприпасами?

— Я думаю, что тут несколько иное. Они не хотят разрушать свой поселок, который им придется восстанавливать, и убивать своих мирных жителей. По-моему они ждут, когда мы выйдем в поле, и тогда отыграются на нас своей артиллерией.

По поводу дневной атаки то, что мы ее отбили, ничего не доказывает. Русские за нас еще как следует, не брались! Взрыв моста и атака стрелковой роты — только наскок, разведка боем и не более того. Русские сейчас примут все меры, чтобы не выпустить нас из "мышеловки". Зря, что ли их снайпера из леса выбивают наших солдат, что неосторожно показываются им. К мосту даже близко подойти нельзя, а скоро сюда подойдут их танки, и это будет наш конец.

— Ты хочешь вступить в переговоры с русскими до начала их атаки? Прямо сейчас?

— Нет. Утром. После возвращения разведчиков из поиска и только после оценки их сведений. Кроме того хочу услышать решение нашего "мудрого" дивизионного командования. И только после этого принять решение о переговорах. Пока же пусть наши доблестные солдаты продолжают закапываться в землю и укрепляют оборону.

Я надеюсь, у тебя нет желания действовать в соответствии с известной фразой генерала Камбронна — примкнуть штыки, расправить триколор и с пением "Марсельезы" героически идти на верную смерть?

— Это конечно красиво, но я еще хочу пожить! Альбер, ты не боишься, что немцы обвинят нас в трусости и предпримут действия по нашему смещению?

— Нет. Во-первых, у них тут нет сил чтобы это сделать. Согласись, что 44 человека против нашей тысячи будет выглядить несколько комично. Я уже предпринял некоторые шаги. В результате которых, я надеюсь, мы сможем блокировать любые действия немцев. Во-вторых, мы на своих постах в безнадежной ситуации просто обязаны принять меры к сохранению жизней доверенных нам людей. А у нас сейчас как раз такая ситуация и сложилась.

— Меня беспокоит капитан Демессин и его 11 рота. Там много эльзасцев. Они могут вмешаться в процесс переговоров о сдаче.

— Согласен. Отправим их восстанавливать мост и захватывать плацдарм на том берегу. Пусть русские снайпера поупражняются. Заодно обеспечат работой капеллана де Люпэ.

— Русские после нашей сдачи в плен могут обвинить нас в военных преступлениях — уничтожении "Bandenhelfer" ("пособник бандитов") и "Bandenverdächtige" ("подозреваемый в связях с бандитами") из числа местных жителей.

— Могут, но я не боюсь их обвинений. Мы лишь выполняли приказы...

* * * * *

Дверь сарая вновь распахнулась, и снаружи послышался голос давешнего унтера.

— Ходить можешь? Тогда иди на прогулку, в уборную.

До этого Виктору как то не хотелось "до ветра", но после слов унтера словно прорвало, и он почти вприпрыжку побежал в указанном направлении к "нужнику". Часовой с карабином наперевес не препятствовал, молча, шел следом. Когда все "дела" были завершены, так же молча, часовой сопроводил сержанта обратно к сараю, у которого поджидал унтер. В лунном свете на его мундире тускло мерцал "Железный крест" 2 класса и штурмовой знак.

— На. Поешь. Проголодался наверняка. — Сказал унтер и дал в руки Никитина крышку от котелка с жидким супом из горохового концентрата и кружку еле теплого чая.

— Есть такое дело. С чего это вы так расщедрились? Еда и питье. Насколько я знаю, у вас нашего брата встречают по-другому — пулей или веревкой. Мясниками из гестапо.

— Тебе, почему-то благоволит наш полковник. — Не стал скрывать унтер. — Он дал команду тебя покормить и проследить, чтобы ты до утра не умер. Ешь, пока окончательно не остыло.

— Спасибо и на этом. Судя по наградам и нашивкам, давно воюешь?

— Давно. Я начинал служить еще до войны, в Африке во Французском Иностранном Легионе. В сороковом году контракт закончился, вернулся во Францию. Пожил на заработанные деньги, а когда они закончились, в июле прошлого года записался сюда. А ты?

— С лета прошлого года. С самого первого дня. Крест, когда получил?

— Зимой. За бои под Дятьково. Кроме него имеются еще три французские медали за бои в Африке. У самого-то есть награды?

— Есть, как не быть. Ты же наверняка мою красноармейскую книжку видел. Чего тогда спрашиваешь?

— Видел. Спрашиваю так для поддержания разговора. Твой напарник смотрю жив. Это хорошо. Если до утра доживет, то утром его осмотрит наш врач. Если твой товарищ не доживет, то наш капеллан Майоль де Люпэ прочтет о нем молитву. Прочтет он и тебе, если конечно веришь в бога.

— Не верю. Много тут у вас эмигрантов из русских?

— Раньше было больше. Зимой их всех домой отправили, а я вот остался. Мне во Франции делать нечего. Родители умерли, а жена давно забыла, недавно снова вышла замуж. Так что армия для меня родной дом, а у тебя есть куда вернуться с войны?

— Есть. Если выживу, то к родителям домой вернусь. Да что об этом загадывать. Где я, а где мой дом?

— Ты в плену и насколько я понял, тебе у нас ничего не угрожает и есть шанс выжить. А вот у твоих однополчан, я думаю, тебя минимум ждет штрафбат, а то и к стенке поставят — за попадание в плен, гибель подчиненных, утрату оружия... Хотя у тебя вообще-то есть оправдание — в плен попал в бессознательном состоянии, сопротивление оказать не мог, все твои товарищи погибли.

— На войне всякое бывает, и в плен попадают и оружие теряют. Разберутся. — Возможно. Но мне кажется, что твои начальники не будут с этим спешить. Им будет проще списать на тебя свои ошибки и гибель людей. Роту то ты зря положил! За это тебя по головке точно не погладят.

— Что это ты так обо мне печешься? Лучше о себе бы подумал. Мы же вас в окружение взяли и скоро задавим. Так что лучше вам заранее задуматься о сдаче в плен.

-Теперь я понимаю полковника. Ты выгодно отличаешься на фоне некоторых своих соплеменников. Настоящий солдат. Не голосишь и не впадаешь в ступор как некоторые знающие о близкой смерти и попадании в плен. Даже вон угрожаешь!

— А что еще делать? Говорю как есть. Если вы не сдадитесь, вас раскатаем и в землю закопаем. Как и сто лет назад. Тут неподалеку, как раз все и происходило.

— Давай закончим на этом. Жизнь нас рассудит.

— Наверное. Ладно, покормил, разговором развлек и на том спасибо, пора и честь знать. Давай закрывай меня обратно.