Исповедь блудницы - Катя Лоренц

– Все еще уверена в Доминике? – над белой маской приподнимается черная бровь. Я вздергиваю подбородок.

– Уверена!

– Ух, какая грозная кошка, – мурчит она. – Не уверена, что ты саба. Тебе бы больше пошла роль госпожи.

Поднимаемся по лестнице, перед нами лакеи в красном с позолотой смокинге и в кожаных шортах.

Пиздец! Не могу это не отметить.

Открывают дверь. До моего слуха доносятся стоны, мы идем по длинному коридору, мимо комнат, где люди явно не чай пьют. Стейси останавливается у последней двери.

– Здесь. Он явно здесь. Тут творится самая жесть. Она открывает дверь. – Заходи, не бойся. Выходи, не плачь, – цитирует Данте. Я захожу.

Полная тьма. Лишь в центре в бандаже висит девушка, длинные черные волосы заплетены в косу. Она не худая, телосложением напоминает меня. На ее лице маска и она полностью голая.

Я иду медленно переступая. Вокруг девушки толпятся мужчины, я ищу взглядом Доминика. По очертаниям пытаюсь узнать по спинам мужчин своего Доминика.

– Ты готов? Или ты боишься плетки? Что ты замер, Доминик? – Доминик? Вглядываюсь ему в спину. Аромат его духов кожи и сигарет заползает в нос. – Так впечатлен видом этой красотки в бандаже? – нет! Нет! Орет во мне все! Он не мог! Он мне обещал! Но правда такова, что вместо того, чтобы быть в это время со мной, он пришел сюда. В свой день рождения он сделал себе подарок, какой хотел.

Я хочу видеть его глаза. Обхожу кругом, становлюсь напротив него. Это он! Я вижу какими глазами он смотрит на голую девушку. Вижу похоть в его глазах.

– Не медлите господин, – взмолилась девушка. – Накажите меня.

– Ты видишь, – шепчет дьяволица Стейси на ухо. – Он не изменился с тех пор. Ты всего лишь очередная игрушка. Способна ли ты быть с ним, зная, что он бывает с другой девушкой?

На пятках разворачиваюсь и иду к двери, толкаю ее. Ненавижу! Я была ему так преданна, покорна. Ни одному не позволю подчинять себя.

На выходе из комнаты стоят лакеи.

– Вы знаете Доминика Льюиса? – они кивают. – Не могли бы вы передать ему это? – снимаю с шеи чокер.

– Конечно, госпожа, – лакеи склоняются передо мной. Иду, чеканя шаг, с грохотом распахиваю дверь. Меня ловят охранники.

– Покажите ваш пропуск.

– У меня его нет. Он у моей подружки. Я ухожу. Она остается.

– Отсюда нельзя выйти раньше времени. И если у вас нет пропуска, значит, вы нижняя. Мы не можем вас отпустить, – меня толкают кому-то в руки.

Страх разливается в груди. Я знаю кто меня держит. Даже если бы хотела, не смогла забыть. Мэтью!

– Что вы стоите? – обращаюсь к этим дуболомам. – Помогите мне!

– Мы не можем пойти против вашего хозяина.

– Что, ополоумели что ли? Какой хозяин?! Ау! Рабство отменили! У нас демократия!

– Не у рабынь, – безапелляционно заявляет громила.

– Поболтала? – Мэтью держит меня за талию, прижимаясь со спины. Убирая прядь черных волос, выбившуюся из-под дурацкой маски кошки.

– Ты идиот? Отпусти меня!

– Ну, чего ты ерепенишься, кошечка?

– Я расскажу все Доминику, и он изобьет тебя еще хлеще, чем тогда, – пытаюсь ударить его по ноге шпилькой, но он уворачивается.

– Доминик несколько занят сейчас. Слышишь стоны? Оргия началась, – я замираю, не в силах сделать вдох. И то, что я чувствую, не смирение и желание поплакать, свернуться калачиком, во мне плещется неразбавленная ярость.

Мэтью толкает меня в первую попавшуюся дверь. Комната похожа на ту, где я была раньше, на крючках висят разные приспособления, со многими меня познакомил Доминик.

– Закончим то, что начали тогда? – Мэтью расстегивает брюки, снимает рубашку.

И что, Адель? Сколько ты еще будешь трястись перед всеми подряд? Все ждешь, что кто-то придет и спасет твою задницу? Везет же мне на уродов? То отец, то вот этот, возомнивший себя господином. Может пора постоять за себя самой?

– Позвольте, господин, я сама выберу, – изображаю покорность, скромно опуская ресницы. Мэтью довольно скалится.

– Сделаю тебе такой подарок, за послушание.

– Благодарю, – снимаю с крючка кнут.

– Вау, Адель! Прекрасный выбор. Хорошо с тобой Доминик поработал.

До кнута у нас не дошло.

Он такой красивый, длинный хвост волочится по полу, будто змея, рукоятка идеально ложится в руку, запах свежей кожи.

– Давай, ложись. Сейчас ты у меня за все ответишь, – ага, разбежалась!

– Ты знаешь Стейси?

– Что, дошло? – ухмыльнулся Мэтью, зачесывая назад волосы. – Да, она моя нижняя. Была.

– После Доминика? Привык подбирать за ним?

– А ты не охренела? Вставай на колени! Сейчас тебя проучу! – меня эта фраза окончательно взбесила. И тот день, в гладильной, я не забыла. Как унизительно быть беспомощной, с перетянутым кожаным ремнем ртом. Понимая свою ничтожность.

– Сейчас ты у меня встанешь! – подняла руку с кнутом вверх, другой придерживая за конец, чтобы по неопытности себя не огреть, и опускаю ему на грудь. Мэтью вопит, трет красный след на груди.

– Пропуск доставай! – наношу еще удар, он поворачивается, удар приходится по спине.

– Ополоумела, что ли!

– Я не подчинюсь такому слабаку, который пытался меня изнасиловать и сейчас решил повторить! Ты ведь никогда сам не пробовал? Я тебе преподам урок, что женщин нужно уважать, – в лице Мэтью сейчас вижу отца, и получаю удовольствие от его криков. Он не привык церемониться с женщинами, почему я должна его жалеть?

– Еще?

– Нет! -он выставляет руки вперед, тело его покрылось потом, губа трясется, он вытирает рукой выступившие слезы. Даже не могу представить, как больно получать кнутом. И мне бы посочувствовать ему, но что-то как-то не тянет. И этот человек возомнил себя доминантом? Доминант не тот, кто берет слабого силой, а тот, от взгляда которого самой хочется подчиняться. Ему и делать то ничего не надо. Стоит только посмотреть. Это в какой-то внутренней силе, энергетике. Как Доминик…

Мэтью подбирает с пола брюки, достает оттуда знакомую мне черную карточку с золотым плетением.

– Возьми. Только прошу, не рассказывай. Меня на смех поднимут.

– Кидай на пол, – я не собираюсь походить. Где гарантии, что он не поймает меня и не свяжет.

– Руку пристегни, – киваю на стену с которых свисают наручники.

–Что? С ума сошла?

– Давай! – для устрашения бью кнутом по полу, он вздрагивает, как испуганная лань. и послушно защелкивает наручники на руке.