Платиновая леди - Анна Данилова

Таня Бескровная проследила за машиной, в которую сели Блюмина со своей протеже (фамилия которой так и осталась неизвестной – не прошла ни по одному больничному документу), практически до самого офиса, где работал Ступин. Да, она не ошиблась, эта высокая худая женщина никакая не родственница Блюминой, раз та привезла ее к своему шефу. Стало быть, она действительно выполняла поручение Николая Борисовича. Но кто же тогда эта женщина? И почему у нее нездоровый вид? Почему бы не спросить об этом самого Ступина? Вряд ли он станет отрицать, что эта женщина имеет к нему какое-то отношение. И первым делом скажет, что она является его родственницей. Что ж, это можно будет легко проверить. Да и какая разница, кем приходится ему эта особа, если не установлена причина, по которой убили Ступину… И существует ли связь между этой дамочкой и смертью Дины? Нет, конечно, нет… Из ревности Дину убить не могли хотя бы потому, что Ступин уже давно не претендовал на роль ее мужа, поскольку его место было занято Соболевым. Спрашивается, зачем тогда Таня следила за машиной, на которой ехала Блюмина? Чтобы лишний раз убедиться в том, что у Ступина есть какая-то женщина? Но почему она, Таня, сразу же записала ее в его любовницы? А что, если это действительно его родственница?

Таня развернулась и поехала в агентство. Ей нужно было срочно переговорить с Шубиным. Ее начало раздражать то, что они вот уже который день топтались в расследовании убийства Ступиной на месте. Шубин, судя по его голосу, пил, бедолага, один в агентстве, заливая свое горе водкой и закусывая лимоном (кроме лимонов, в холодильнике, кажется, уже давно ничего съестного не водилось). Крымов, если верить словам Шубина, скорее всего, находился сейчас в обществе своей новой пассии – Жени Жуковой – и пытался сделать ей еще одного ребенка. Надя, понятное дело, вынашивала планы жесточайшей мести, не в силах простить Шубину своего увольнения. Сама же Таня полдня провела в бессмысленных попытках доказать неизвестно кому наличие у бизнесмена и вдовца Ступина любовницы. Нет, женщина, конечно, красивая, но уж больно худосочна, хрупка… И вряд ли она является любовницей такого мужчины, как Ступин. Его главбухша и то интереснее и здоровее будет.

По дороге в агентство Таня постоянно думала о Шубине, о том, какой же удар нанесла ему Женя Жукова. Крымов, неисправимый волокита и соблазнитель, совратитель чужих жен, посягнул на самое святое – на жену друга – и уложил ее в койку! Ее-то еще можно понять – Шубин в последнее время совершенно потерял к ней интерес, но Крымов?! У него же была легкая связь с Надей Щукиной, они и не думали скрывать своих отношений… Так как же могло случиться, что он оказался в квартире Шубина? В постели Шубина? И как только Крымов, после того как Шубин застукал их в собственной квартире, остался жив? Ревность. Все вокруг пропитано ревностью. И Дину Ступину наверняка убили из-за ревности… Думая о ревности, Таня видела перед собой единственного мужчину, измена которого представлялась ей трагедией всей ее жизни. А она могла бы убить Минкина, если бы застала его с одной из его медсестер? Они там, в «Титанике», все такие холеные, красивые, в белоснежных коротких халатиках… Не может быть такого, чтобы Виталий оставался равнодушным к окружающим его хорошеньким девушкам, он же нормальный, здоровый мужчина…

Она так и не поняла, как случилось, что она снова подкатила к «Титанику», вернулась туда, откуда уехала. Она решила увидеть Виталия прямо сейчас, увидеть и сказать ему, что любит, что больше не намерена тянуть со свадьбой, что ей хочется родить ему ребенка, превратиться в кормящую мать, хочется варить щи и стирать ему рубашки… Теплое чувство любви и какой-то неизъяснимой нежности охватило ее, когда она почти ворвалась – стеклянные двери разъехались в стороны – в клинику и быстрым шагом направилась в кабинет с табличкой «В. Минкин». Дверь словно раскрылась сама собой – Таня очутилась в небольшом помещении с белым стеклянным шкафом и вешалкой; сам зубоврачебный кабинет находился дальше – за мутно-белой стеклянной перегородкой. Было очень тихо, так тихо, что Таня подумала даже, что в кабинете никого нет, как вдруг услышала довольно внятный, убедительный шепот. Голос принадлежал Виталию. Ей повезло – никто не слышал, как она вошла, поэтому Виталий и продолжал начатый разговор с той, кого Таня пока еще не видела… «Я уже устал объяснять тебе, Лида, что женюсь, что люблю свою невесту и не собираюсь ей изменять… Ты должна уйти… и убери свои ноги с моего стола…» – «Я же разулась». – «Все равно, убери… А если войдет кто?» – «Раньше ты почему-то ничего не боялся…» – «Лида, прекрати!..» – «Минкин, брось, все женятся, но привычек своих не бросают… Ты не сможешь жить с одной женщиной, она очень скоро наскучит тебе». Голос принадлежал явно какой-то очень молодой особе, которой Минкин по вполне очевидной причине собирался дать отставку. Таня вдруг почувствовала, как начинает неметь ее тело. Ей едва не стало дурно, и только любопытство и желание узнать, чем же закончится разговор, спасло ее от обморока. Упасть с грохотом и шумом, позором и скандалом она еще успеет. Как же поведет себя тихий и скромный Минкин под напором таких веских аргументов, как привычка? Люди, случается, десятилетиями живут по привычке… Неужели у Минкина все же вошло в привычку спать со своими коллегами по работе? Таня была почему-то уверена, что в двух шагах от нее, скрытая от глаз матовым стеклом, стоит девушка непременно в белом медицинском халате. «Лида, прошу тебя, уходи. Да, нам было хорошо, ты замечательная девушка, я сделаю все, чтобы ты осталась после практики в «Титанике», но, поверь, это все, что я могу для тебя сделать… А теперь иди, ко мне через десять минут должен прийти пациент, а я тут… с тобой… выясняю отношения…»

Тане показалось, что девушка зашипела, как змея. Или тяжко вздохнула, переваривая услышанное. Мягко шлепнулось что-то об пол – должно быть, стройные ножки вчерашней любовницы Минкина коснулись гладкого зеленого линолеума. Таня замерла, ожидая, что вот сейчас она встретится тет-а-тет со своей отставленной соперницей, но где-то в глубине кабинета Виталия скрипнула дверь – змея уползла зализывать раны в смежный с минкинским кабинет.

Виталий медленным шагом подошел к полуоткрытой двери, разделявшей помещение, в котором стучала зубами шокированная услышанным Таня, со своим кабинетом и прикрыл ее плотнее. Оставшись один, он принялся высвистывать что-то веселое. Таня свистнула, перебив веселую трель, и снова замерла. Минкин тоже прекратил свистеть. Таня свистнула еще раз, затем тихонько просвистела трель из вальса Штрауса «Сказки Венского леса» и замолкла, ожидая реакции.

Дверь распахнулась, и она увидела белое лицо своего жениха.

– Я все слышала, Виталий. – Он обреченно закрыл глаза и сделался еще бледнее. – Жаль вот только, что не увидела твоей любовницы… Ну как тебе мой художественный свист?

И, не дожидаясь ответа, круто развернулась на каблуках и почти бегом направилась к выходу. Села (не обращая внимания на несколько раз окликнувшего ее Минкина) в машину и, неловко развернувшись и чуть не врезавшись в новенький «Форд Фокус», помчалась в агентство – зализывать за компанию с Шубиным раны.

Игоря она нашла спящим в своем кабинете. (Двери агентства были распахнуты, по приемной гулял холодный ветер.) Шубину было явно не до работы. Таня с трудом растрясла его и заставила подняться. Не ожидая от себя таких слез, она разрыдалась у него на плече. Причитала, рассказывая о своем неудачном возвращении в «Титаник», о том, что у любовницы Минкина, оказывается, дурные манеры, раз она задирает свои ноги на стол, а ему это не нравится, потому что он с детства приучен к порядку… Затем, сделав передышку, громко икнула и подытожила: