Шестерка воронов - Ли Бардуго

– Я могу предложить тебе кое-что получше, – ответил Каз.

Что может быть лучше возмездия?

– Мне больше ничего не нужно.

– Я могу снова сделать тебя дрюскелем.

– Ты что, маг и чародей? Или вэй-фея, которая исполняет желания? Я суеверный, а не тупой.

– Одно другому не мешает, знаешь ли, но не в этом суть. – Каз засунул руку за пазуху своего пальто. – Вот, – он протянул клочок бумаги бронзовой девочке.

Еще один демон. Она ходила так бесшумно, словно прокралась из другого мира, и никому не хватило здравого смысла отправить ее обратно. Девочка поднесла бумажку к его лицу. Документ был написан на керчийском и на фьерданском. Матиас не знал керчийского, – кроме отдельных фраз, которые он выучил в тюрьме, – но фьерданский был его родным языком. Пробежавшись взглядом по бумаге, парень почувствовал, как бешено заколотилось его сердце.

В свете новых доказательств с Матиаса Бенедика Хельвара полностью снимаются все обвинения в работорговле. Сегодня, ________, он будет выпущен из тюрьмы с извинениями и обеспечен местом на транспорте, который доставит его на родину или в другую точку назначения на его выбор, со всей возможной поспешностью и искренними извинениями суда и керчийского правительства.

– Какие еще новые доказательства?

Каз откинулся на спинку кресла.

– Похоже, Нина Зеник отказалась от своих показаний. Ей будет предъявлено обвинение в лжесвидетельстве.

Вот теперь он посмотрел на нее, почти против своей воли. На ее лебединой шее остались синяки от его пальцев. Он должен ощущать радость, видя ее ссадины.

– Лжесвидетельство? И сколько же ты будешь его отрабатывать, Зеник?

– Два месяца, – тихо ответила она.

– Два месяца? – он не сдержал громкого смеха. Его тело затряслось, словно в припадке.

Остальные наблюдали за ним с беспокойством.

– Насколько же сильно он свихнулся? – спросил Джеспер, барабаня пальцами по перламутровым рукояткам револьверов.

Бреккер пожал плечами.

– Я бы не назвал его надежным, но другого варианта у нас нет.

Два месяца. Наверняка она будет прислуживать в какой-нибудь роскошной тюрьме, где очарует всех стражников, чтобы те приносили ей свежий хлеб и взбивали подушки. Или же попросит кого-нибудь выплатить штраф, который покроют ее богатенькие дружки-гриши из Равки.

– Ей нельзя доверять, – сказал он Бреккеру. – Какие бы секреты ты ни надеялся выудить у Бо Юл-Баюра, она сдаст их Равке.

– Позволь мне самому об этом беспокоиться, Хельвар. Выполни свою часть сделки, и секреты Бо Юл-Баюра и юрды-парема окажутся в руках людей, которые лучше кого бы то ни было смогут позаботиться, чтобы они остались только слухами.

Два месяца. Нина отслужит свое наказание и вернется в Равку богаче на четыре миллиона крюге. Она больше никогда не вспомнит о нем. Но если его амнистия реальна, то он тоже вернется домой.

Домой. Матиас часто мечтал о том, как выберется из Хеллгейта, но никогда всерьез не обдумывал вариант побега. Какая участь ждала его, обвиненного в работорговле, за стенами тюрьмы? Ему никогда не вернуться во Фьерду. Даже если бы он мог перенести свой позор, каждый день ему пришлось бы довольствоваться жизнью беглого преступника, скрывающегося от керчийского правительства. Конечно, он мог бы перебраться в Новый Зем и влачить там жалкое существование, но какой в этом смысл?

Сейчас ему предлагали нечто совершенно другое. Если Бреккер говорит правду, Матиас сможет вернуться на родину. Тоска по дому разъедала его изнутри. Ему хотелось вновь услышать родной язык, увидеть друзей, съесть коричневую семлу со сладкой миндальной пастой, ощутить на коже покалывание северного ветра, когда тот с ревом мечется по ледяным просторам. Хотелось вернуться домой и быть принятым в семью без груза бесчестия. Очистив свое имя, он сможет вновь стать дрюскелем. И цена этому – измена.

– А что, если Бо Юл-Баюр мертв? – спросил он Бреккера.

– Ван Эк утверждает обратное.

Но что этот купец знает о повадках фьерданцев? Если слушания все еще не было, оно непременно состоится, и Матиас мог с легкостью предугадать, какой вынесут приговор. Его народ никогда не освободит человека, обладающего столь ужасающим знанием.

– А если он ошибается?

– Тебе все равно будет даровано помилование.

Даже если их замысел превратится в пепел в костре, Матиас получит свободу. Но какой ценой? Прежде он совершил ошибку – ему хватило глупости довериться Нине. Он проявил слабость и будет нести бремя позора до конца своей жизни. Но он расплатился за глупость кровью, несчастиями и зловонием Хеллгейта. Его преступление было легким проступком, действиями наивного мальчишки. Открыть же тайны Ледового Двора – куда хуже. Готов ли он увидеть свою родину еще раз, зная, что каждый его шаг на пути к ней – это акт измены?

Брум рассмеялся бы им в лицо и разорвал бумагу о помиловании на кусочки. Но Каз Бреккер умен, ему определенно хватает ресурсов. Что, если Матиас ему откажет, а он, несмотря на это, найдет способ пробраться в Ледовый Двор и похитить шуханского ученого? Или же до него действительно доберутся люди из других стран? Судя по всему, юрда-парем вызывает слишком сильную зависимость, чтобы служить гришам, но что будет, если формула попадет в руки равкианцам и они смогут ее доработать и сделать парем эффективным, но безвредным? Вторая армия гришей станет еще сильнее? Если Матиас присоединится к миссии, он позаботится о том, чтобы Бо Юл-Баюр не сделал ни единого вдоха за пределами Ледового Двора. Или устроит ему несчастный случай по пути в Керчию.

До встречи с Ниной и пребывания в Хеллгейте он бы ни за что не стал рассматривать это предложение. Теперь же он согласен заключить с самим собой сделку. Он вступит в команду демона, заслужит свою амнистию и, вновь став дрюскелем, сделает Нину Зеник своей первой мишенью. Он найдет ее в Керчии, Равке, в какой бы дыре она ни спряталась. Повалит ее на землю и заставит поплатиться за свои грехи всеми возможными способами. Смерть покажется ей милосердием. Он заточит ее в самой жуткой камере Ледового Двора, где ей уже никогда не познать тепла. Будет играть с ней, как она играла с ним. Предложит ей спасение, а потом будет это отрицать. Одарит ее любовью и добротой, а затем отберет их. Насладится каждой слезой, которую она прольет. Заменит этот сладковатый цветочный аромат соленым привкусом ее горя.

И все же он почувствовал горечь, когда промолвил:

– Я согласен.

Бреккер подмигнул Нине, и Матиасу захотелось впиться ему всеми своими зубами в глотку.

«После того как я разберусь с ней, я приду за тобой».

Он уже охотился на ведьм. Вряд ли убить демона будет сложнее.

Бронзовая девочка сложила документ и вернула его Бреккеру. Тот засунул бумагу в нагрудной карман. Матиас чувствовал себя так, будто наблюдал, как его старый друг, которого он уже не надеялся увидеть, исчезает в толпе, а он не в силах его окликнуть.