Смотритель судьбы. Ключ к решению "неразрешимых" проблем - Энди Эндрюс

– Гм… сейчас вспомню… я начал с жены, и сказал ей – а потом говорил и остальным, что наделал множество ошибок, сожалею о них и прошу прощения и…

Джонс жестом остановил его.

– Погоди, сынок. Я понял, в чем загвоздка.

– В чем? – Генри не поверил своим ушам. – Какая тут вообще может быть загвоздка, если я извинялся? Что плохого в извинениях?

Джонс минутку подумал и ответил вопросом на вопрос:

– А тебе когда-нибудь приходилось наблюдать, как публичная персона – допустим, политик или важная шишка или кинозвезда, которая оказалась замешана в скандале, приносит извинения? Говорит фразу вроде: «Я допустил ошибку, и мне очень жаль».

Генри медленно кивнул:

– Конечно, видел.

– А ты обращал внимание на то, что скандал этот не забывается месяцами, если не годами, и многие люди хранят его в памяти и не прощают виновнику его ошибку, даже если он уже доведен до крайности и в отчаянии восклицает: «Да черт подери, сколько раз мне еще извиняться? Я же сказал, что сожалею!»

– Да, такое бывает.

– Ну так вот, – Джонс поудобнее уселся на чемоданчике, – загвоздка в следующем. Публика не забывает проступка, потому что мистер Знаменитость явно не понял, что наделал. Он не совершал ошибок! Вот тут-то корень всех проблем.

Генри изо всех сил старался вникнуть в слова Джонса, но вынужден был признать свое поражение:

– Ничего не понимаю. Вы не могли бы объяснить, о чем речь?

– Если ты и правда совершил ошибку, то обычно извинение действует, и все сразу входит в нормальную колею. Но, – и это очень большое «но», – большинство людей даже не понимает, почему их извинения не дают желаемого эффекта. А штука в том, что ошибок они не совершали. Они приняли решение, сделали выбор. И они не понимают, чем решение отличается от ошибки.

– Я тоже не вполне понимаю. Объясните! – взмолился Генри.

– Будь по-твоему. Представь, что ты заплутал ночью в лесной чаще и вот блуждаешь по ней, ничего не видя, и не подозреваешь, что сейчас впереди будет валун или корень. В темноте ты спотыкаешься о валун и ломаешь себе ногу. – Джонс сделал паузу. – Это и есть ошибка. А теперь представь, что ты в разгар дня отправился в лес, куда тебе запрещено было ходить. По опушке расставлены знаки «Вход воспрещен!», но ты уверен, будто сумеешь проникнуть в лес тайком, и безнаказанно выйти оттуда незамеченным. Предположим, ты опять-таки спотыкаешься и ломаешь ногу. Вот это, друг мой, был сознательный выбор, сознательное решение.

– То есть вы хотите сказать, что я зря извинялся за ошибки, потому что не совершал ошибки, а принимал сознательные решения? – мрачно, почти без вопросительной интонации, уточнил Генри.

Джонс кивнул.

– В большинстве случаев так оно и есть. Тебе следует оценить каждую конкретную ситуацию. Ты не приехал домой в день рождения жены? Это было сознательное решение. Ты урезал оплату своей бригаде? Решение. Ты недостаточно глубоко проложил оросительную систему, потому что слишком торопился, и уже через месяц она была вся на виду, потому что ветер сдул песок? Тоже не ошибка, а сознательное решение. И потому заказчик твой не воспринимает тебя как невезучку или неумеху. С его точки зрения ты – обманщик. Уяснил разницу, дружок?

Глаза у Генри стали совсем больные, он понурился.

– Увы, да, все понятно, – пробурчал он.

– Вот и прекрасно, – Джонс бодро хлопнул в ладоши. – Теперь тебе нужно понять, как именно разобраться с каждой конкретной ситуацией, предварительно оценив ее. Если ты допустил ошибку, то, как правило, чтобы уладить дело, достаточно простого извинения. Но если ты рассмотрел очередной случай и понял, что принял решение, простым извинением тут не поможешь, его будет маловато. Чтобы восстановить отношения с обиженным или оскорбленным или обманутым человеком, нужно проявить подлинное раскаяние и добиться прощения. В некоторых случаях, – там, где замешаны деньги или имущество, – тебе следует также предложить пострадавшим какую-то компенсацию, но раскаяния это не отменяет, и тебе также необходимо задать вопрос: «Можете ли вы простить меня?» Это единственный путь к тому, чтобы начать бизнес и личную жизнь с новой, чистой страницы.

– Значит, я должен и у подчиненных попросить прощения по всей форме? – спросил Генри, заранее зная ответ. Нелегко было усвоить этот суровый урок, но Генри знал, что только этот секрет поможет ему изменить свою жизнь… если он не будет упираться.

– Вне всяких сомнений, и у подчиненных тоже, обязательно! – подтвердил Джонс. – Многие начальники ошибочно полагают, будто, если они признают свои заблуждения и попросят у подчиненных прощения, то тем самым уронят свое достоинство и утратят внушительность и авторитет в глазах нижестоящих. Да ничего подобного! Совсем наоборот! Утрата авторитета – а это кошмар любого начальника, – чаще всего приключается как раз потому, что начальник не загладил оскорбление или резкость, не покаялся от всей души перед подчиненными и они затаили обиду.

И, кстати, есть один важный нюанс. Когда извиняешься, ни в коем случае не произноси фраз наподобие: «Если я тебя чем-то обидел» или «Если я был неправ…» Тот, кто искренне раскаивается, не допускает таких «если»: он твердо знает, что был неправ или причинил обиду. А те, перед кем ты извиняешься, учуют малейшую фальшь и неискренность за милю. Поэтому лучше ничего не сказать, чем усугублять конфликт ложью о своих чувствах.

Генри внимательно выслушал наставление Джонса и ответил:

– Знаете, иногда мне кажется, что с подчиненными помириться легче и проще, чем с женой.

Джонс пожал плечами.

– Жена для тебя важнее. Поэтому и примирение с ней займет больше времени, все естественно. Чем дольше ты знаком с человеком, чем длиннее ваша совместная история, тем больше времени понадобится, чтобы убедить его: ты и впрямь изменился. Помни, сынок: прощение – это совсем не то же самое, что доверие или уважение. Прощение связано с прошлым. Доверие и уважение – с будущим. Прощение – оно в руках других людей и может быть даровано тебе, но уважение и доверие – в твоих руках, и их надо заслужить. Ты сможешь этого добиться, если докажешь жене, что ты снова стал тем, в кого она когда-то влюбилась.

Тут Джонс внезапно сменил тему.

– Скажи-ка, дружок, а как зовут твоего будущего сына?

Генри еще не успел переварить то, что услышал раньше, поэтому затряс головой, словно чтобы прояснить свои мысли. Он улыбнулся и сказал:

– Жена хочет назвать его Калебом. Но, возможно, я вернусь домой и буду настаивать на Джонсе.

Старик рассмеялся и воздел руки в воздух:

– Ой, нет! Зачем же так поступать с прелестным младенцем! Калеб – отличное имя. Ты вообще знаешь, кто такой был исторический Калеб[26]?