Сид Кампеадор - Рамон Менендес Пидаль

Ночью события приняли оборот, неожиданный для обоих противников. Каталонцы, которым было поручено занять выходы из ущелья, медленно взбираясь по крутым склонам, попадали в засады, которые предусмотрительно установил Сид, и все три отряда были разбиты, а лучшие их рыцари попали в плен.

В то же время другие каталонцы, занимавшие гору над лагерем Сида, начали тихо спускаться к палаткам, чтобы внезапно напасть на них сверху и ускорить ожидавшееся бегство Кампеадора к проходам, которые, как они полагали, уже перекрыты. Подойдя близко, когда на горизонте еще не пробились первые лучи солнца, людиграфа Барселонского с оглушительным криком ринулись вниз по склону. Защитники укрепления, опасавшиеся атаки только со стороны выхода из ущелья, проснулись и страшно перепугались, увидев, что опасность грозит им и из ущелья, и с гор. Кампеадор, охваченный крайним возбуждением, «скрежеща зубами», велел своим рыцарям спешно надевать кольчуги, подтягивать подпруги у заспанных коней, строиться к бою и атаковать врагов. Немедленно пошел в атаку через вход в ущелье и сам граф. Уже организовав оборону лагеря, Кампеадор высмотрел графа среди нападавших и обрушился на него со столь неодолимым напором, что в первой же сшибке у обоих сломались копья; однако в разгаре сечи Сид упал с коня, получив немало ушибов и ран. Тем не менее его люди продолжили борьбу и добились полной победы, окружив и взяв в плен Беренгера и еще почти пять тысяч его воинов.

Сид приказал связать и хорошо сторожить графа и других знатнейших пленников; завладев лагерем Беренгера, кастильские рыцари захватили в его палатках золотые и серебряные сосуды, драгоценные одежды, мулов и жеребцов, кольчуги, щиты, копья и передали все это Сиду для справедливого раздела.

Беренгер в плену; пир у Кампеадора

Тем временем Беренгер, желая достичь какого-нибудь соглашения, добился того, чтобы его привели к Сиду, который, мучаясь от боли после падения с коня, сидел у себя в палатке. Граф смиренно попросил о милости, но Родри-го не пожелал благосклонно принять его и не предложил сесть рядом, а велел своим рыцарям выставить его из палатки и хорошо стеречь. Но, едва отделавшись от графа и укротив его хвастливую спесь, Сид опомнился, приказал, чтобы пленнику с величайшей учтивостью подали обильные яства, и пообещал отпустить его и позволить вернуться на родину.

Наряду с латинским историком Сида старинный поэт (которого тоже все невежды, какие только говорили по-романски, воспринимали как историка) тоже сообщает о следующем странном эпизоде в жизни Кампеадора. Напрасно повара Сида ставили перед Беренгером блюда — граф, скривившись от гнева и злости, ничего не хотел и пробовать. Он прибегнул к тому, что мы ныне именуем голодовкой. «Не съем ни куска хоть за все сокровища Испании; хочу уморить себя голодом, раз меня так унизительно победили в сражении». Мой Сид ободрил его обещанием: «Ешьте, граф, этот хлеб и пейте мое вино; если вы сделаете то, что я велю, вы выйдете из неволи, а если нет, никогда в жизни не увидите христианской земли». Но граф, не доверяя ему, упорствовал: «Ешьте сами, дон Род риго, и порадуйтесь, что отныне я хочу только умереть». И вот настал третий день. Кастильцы делили богатую до бычу, взятую в битве; граф не желал образумиться, его не могли заставить попробовать хоть кусочек хлеба. Тогда Сид снова пообещал: «Ешьте, граф: если вы это сделаете к моему удовольствию, я отпущу вас и еще двоих из ваших идальго». И наконец упрямый пленник дал себя уговорить: «Если вы, Кампеадор, сделаете то, о чем только что сказали, я буду изумлен этим на всю жизнь». — «Так ешьте, граф, и когда съедите, я отпущу вас; но из того, что я у вас захватил, я не отдам ни гроша — ведь мне нужны деньги, чтобы содержать людей, живущих в изгнании и ненавистных королю». Граф обрадовался, попросил воды, чтобы вымыть руки, и вместе с обоими рыцарями, которых упомянул Сид, приступил к трапезе. И, Боже, с каким аппетитом! Как быстро, к немалой радости Кампеадора, орудовал Беренгер руками! «Если вы позволите, мой Сид, мы уже можем уйти; велите дать нам лошадей; с того дня, как я стал графом, я не ел с такой охотой — никогда не забуду наслаждения от этой еды». Им дали трех коней с хорошими седлами и прекрасные одежды — мантии и шубы. Граф выехал меж обоих своих рыцарей, и Сид весело и с шутками проводил их до выхода из лагеря; после этого граф пустил коня во весь опор и нет-нет да оглядывался, опасаясь, как бы Сид не раскаялся в своем великодушии, но учтивый кастилец этого не сделал бы ни за что на свете — вероломным он не был никогда в жизни.

Исходя из своего поэтического замысла, хуглар считал нужным преувеличивать бедность жизни Сида в изгнании; ему было не с руки превозносить великодушие победителя, которое, если верить «Истории Родриго», распространилось на всех пленных. «История» рассказывает, что, пообещав графу свободу после трапезы, Сид через несколько дней, уже оправившись после падения, договорился с Беренгером и Хиральдо Алеманом, что выкуп за обоих составит восемьдесят тысяч золотых валенсийских марок, с прочих же пленных кастилец затребовал разные суммы, а кроме того, ему должны были отдать ценные мечи старинной работы; здесь в отношении деталей «Песнь» опять же опирается на данные истории, сообщая нам, что в то время Сид приобрел меч Беренгера — драгоценную Коладу: «Тысячу марок меч этот стоил», меч, который он позже постоянно использовал и прославил. Каталонцы, отпущенные по домам, сдержали свои обещания и вернулись, принося Родриго немалые богатства, которые они пообещали в качестве выкупа; многие, не имея возможности заплатить, приводили в качестве заложников своих детей и родственников. Но Кампеадор, умиленный подобным зрелищем, посоветовавшись с дружиной, простил всем выкуп и отпустил их с миром, а те, прощаясь, отвечали на это трогательными изъявлениями благодарности и заверениями, что желают всегда служить своему благодетелю, пока смогут. Надо помнить, что участники средневековых войн прежде всего стремились побыстрее добыть богатство, а одним из источников последнего был выкуп, почему врага и предпочитали брать в плен, а не убивать; вполне понятно, какое восхищение должно было вызывать великодушие изгнанника по отношению к пленным.

Последствия победы. Беренгер отказывается от покровительства маврам

Все эти сцены военного и нравственного триумфа, разыгравшиеся в Теварском бору, получили широкую известность. Аль-Хаджиб, всегдашний недруг Кампеадора, узнав о поражении Беренгера, утратил всякую надежду, что кто-либо поддержит его планы, и впал в такое отчаяние, что вскоре умер. Среди мавров Леванта Сид, второй раз победивший графа Барселоны, приобрел необыкновенную известность, которая докатилась и до другого конца Пиренейского полуострова, где португалец Ибн Бассам восхвалял военный гений Родриго, с небольшим числом воинов обращавшего в бегство превосходящие силы графа Гарсии, государя каталонцев и короля Арагона. У христиан поражение этих могущественных враждебных графов принесло изгнаннику громкую славу, а также упрочило приобретенную им власть над сарацинами: «Кто одолел мавров, одолел и наших графов», скажет один латинский поэт.

Сид, разумеется, не собирался покидать те земли, откуда его хотели прогнать побежденные союзники. Сарагосский эмират был передан Мустаину, а в Дароке, где Сид заболел и слег, он принял визит Беренгера, который выразил желание быть ему другом и помощником во всем: граф официально отказывался от земель покойного аль-Хаджиба, которые издревле платили ему дань и отстоять которые Кампеадору стоило таких усилий, и передавал их под покровительство последнего. Получив урок в Теварском бору, могущественный граф наконец признал превосходство изгнанника, к которому когда-то, вскоре после первого изгнания, отнесся с таким пренебрежением, не пожелав его выслушать в Барселоне.