Афганский компромат - Анатолий Гончар

«Что он опять стоит? Не мог пройти еще пару шагов?» — Вдох-выдох, вдох-выдох, потом требовательное:

— Что, идем?

Наст хрустит, проминается, ветер метет в лицо мелкую снежную пыль. Хорошо!

— Задолбали плестись! — заявил Агушев.

Федор его едва слышал, стоял перед особо крутым участком, пытаясь отдышаться. Веревка со стороны Трясогузкина вдруг натянулась. Михаил, не ожидавший этого, завалился назад, в последний момент извернулся и упал на бок. До ушей старшего прапорщика долетел хриплый мат.

— Чего встал? — зло прохрипел Михаил, с силой дергая натянутую веревку. — Сдох?

— Замучался за тобой ползти! — Федор сдвинулся с места.

Михаил что-то неразборчиво буркнул и тоже пошел вперед.

Через полсотни шагов инструктор остановился, обернулся, показал палкой на черный скальный карниз, нависающий над тропой, и громко оповестил спецназовцев:

— Вон там передохнем, сделаем промежуточный привал.

«Хорошо», — подумал Федор.

— Хоть что-то, — выдохнул Трясогузкин.

— Привал этот еще! — Руслан наступил на камень, хрустнувший под острым краем шипа. — Шли бы уже без остановок. Замерз я. Белье мокрое на фиг.

Ефимов обернулся и спросил:

— Запасная одежда есть?

— Все у меня есть.

— Что не переоделся?

— Я же не думал, что будем так плестись.

— Тогда терпи.

— Терплю.

Они замолчали, а восхождение продолжалось.

Наконец группа оказалась под каменным козырьком и сделала промежуточную остановку.

Тяжело пыхтя, Михаил повернулся к Боровикову и заявил:

— Не вывозишь!

— Я? — Федор аж задохнулся от возмущения.

— Ты. — Грудь старшего лейтенанта колыхалась от частого дыхания.

— Я-то просто заболел, — парировал Федор. — А один вон еще в первый раз сдох.

— Кто сдох? — Теперь пришла очередь обижаться Михаилу.

— Да ты и сдох! — Старший сержант тяжело опустился на небольшие камни, не прикрытые снегом, зашуршавшие под ногами.

— Сам ты сдох! — обиделся Михаил.

— Кончай собачиться. Может, помолчите немного? — то ли попросил, то ли потребовал Ефимов, и спорщики умолкли.

— Перекусить успеем?

— Думаю, пятнадцать минут у вас есть, — с улыбкой ответил Олег Анатольевич.

— Серега, давай чайку забодяжим.

— Руслан, тащи галеты.

— Сашка, у тебя кофе остался?

— Сахар давайте.

— Товарищ старший прапорщик, я покурю?..

— Кури.

— Серега, сфоткай меня.

— Фотоаппарат достану.

— И меня.

— Да задолбал ты дымить!

— Да он тоже курит, а ты ему ничего не говоришь!

— От него ветер не на меня.

Ефимов слушал все эти привычные разговоры и улыбался.

Затем снова был подъем. Гора стала еще круче. Потом случился срыв, и тяжелый Михаил едва не утянул вниз Федора, все же успевшего вовремя зарубиться.

Вскоре снег начал проваливаться под ногами бойцов. Вначале шли по колено, потом по грудь. Лишь в пятидесяти метрах от вершины вновь появился твердый наст.

Вот она, цель восхождения! Но никакой радости, все спокойны. Работа есть работа. Хотя некое приятное чувство все же присутствовало. Как-никак после короткого отдыха начнется спуск. Там покой, теплый душ, мягкая, уютная, родная постель.

Спецназовцы достали горелки, выложили снедь, Михаил вытащил из рюкзака полуторакилограммовый шмат сала.

— И куда ты столько пер? — искренне удивился Ефимов.

— Да вот пацанам, если что. — Михаил развел руки в стороны, как бы извиняясь.

— Думаешь, они ничего с собой не взяли? Погляди на них. — Старший прапорщик улыбнулся и кивнул на тех самых пацанов, севших в кружок, в центре которого возвышалась куча всякой вкуснятины. — Они еще побольше тебя затарились. Давай инструктора позовем, — предложил он.

— Олег Анатольевич! — окликнул того Трясогузкин. — Присоединяйтесь к нам. — Михаил показал на кружку, исходившую паром, рядом с которой были разложены разнообразные припасы. — Кофейку, сальца. Паштет есть, тушенка.

— Я пожалуй, сальца и паштетика принять не откажусь.

— Олег Анатольевич, не знаю, как зовут инструктора первой группы. Вы его тоже позовите. Что он один-то сидит?!

— Иван Григорьевич, давай к нам! — Олег Анатольевич призывно махнул рукой.

— Что тут у вас? — Инструктор первой учебной группы подошел к троице, притулившейся на камнях, глянул на их богатства и широко улыбнулся. — О, сало! Отлично! Нам, хохлам, самое то!

Не успел он сесть, как Михаил протянул ему большой кусок хлеба с криво нарезанными, но здоровенными шматами сала.

— Большому куску рот радуется! — Улыбка Ивана Григорьевича стала еще шире.

Михаил продолжал выполнять роль радушного хозяина.

— Вы зачем веревку все время в руку собирали? — наклонившись к Ефимову, тихонько поинтересовался Олег Анатольевич. — Слабина усилит рывок, так делать нельзя.

— Я знаю, Олег Анатольевич. Крутизна тут почти везде не такая большая. Если веревка у меня в руке, то Федору идти чуть полегче, чем когда она по снегу тащится. На спуске не буду. Вниз они и так нормально пойдут.

— Я почему-то так и подумал. — Инструктор удовлетворенно улыбнулся, принял от Михаила ломтик белого хлеба, обильно намазанный паштетом, отхлебнул горячего кофе и полностью переключился на поглощение пищи.

Перекусив, слегка отдохнув и обязательно сфотографировавшись на память, отряд покорителей вершин отправился в обратный путь.

Спуск дался спецназовцам значительно легче подъема. Тем более что поднялись они, как оказалось, быстрее запланированного и теперь могли не спешить.

Когда вторая учебная группа вышла на относительно пологий участок горного склона, Ефимова, прямо как малого ребенка, начало разбирать острое желание сесть на пятую точку и словно на санках скатиться вниз. Но, увы, подобные вольности заранее были строго-настрого запрещены Олегом Анатольевичем. Старшему прапорщику оставалось только смотреть по сторонам и с сожалением вздыхать об упущенных возможностях в деле скоростных спусков.

К гостинице отряд подошел в сумерках, едва-едва начавших сгущаться.

«Сейчас приду, сразу влезу под душ и спать», — рассуждал Михаил.

«Времени еще сегодня море. Успею отдохнуть», — думал Федор.