Две недели в сентябре - Роберт Шеррифф

Глупо досадовать из-за трещины в тарелке, если сама тарелка чистая, и мистер Стивенс, скользнув по ней взглядом, немедленно накрыл эту трещину ломтиком хлеба, который, в свою очередь, покрыл щедрым слоем варенья.

Тон беседы за чаем омрачился резкой ноткой: Эрни предложил взять на море яхту и запустить ее в плавание.

Дик сказал: “Да ты что! В таком-то море! Она вдребезги разобьется”, и на лице мистера Стивенса промелькнуло одобрение. После неприятной утренней сцены прошло совсем немного времени, а мистер Стивенс хотел, когда яхту подвергнут первому в этом году испытанию, судить о ней беспристрастно. Он был рад, что предложение Эрни отверг Дик, а не он сам: в противном случае могло показаться, будто он затаил обиду, хотя на самом деле он не сердился ни на яхту, ни на Эрни. Ему просто хотелось избежать разговоров о яхте и даже не видеть ее по крайней мере до завтра.

Эрни предпринял слабую попытку отстоять пригодность яхты к плаванию, но потом, ко всеобщему облегчению, сдался.

В первый день отпуска, пожалуй, труднее всего по-настоящему насладиться прогулкой после чая. Усталость от дороги начинает сказываться, вам по-прежнему слегка неловко, и вы стесняетесь других отдыхающих, которые явно чувствуют себя как дома. Идти на пляж играть в крикет или в салки-пересекалки[7] в первый же вечер – все равно что бежать впереди паровоза; мистер Стивенс даже за подзорную трубу никогда не брался, пока новизна впечатлений не начинала притупляться.

Вдохновение, которое вы испытали при виде моря, уже прошло, и ноги побаливают от впервые надетой после долгого перерыва парусиновой обуви.

Но это не означало, что прогулка после чая была скучной; это означало только, что единственный раз за весь отпуск Стивенсам пришлось приложить небольшое усилие, чтобы насладиться ею.

Когда они шли от пансиона к набережной, мистер Стивенс помалкивал: он изо всех сил пытался окончательно разрешить вопрос, который давно уже занимал их умы.

В Богноре есть два вида купален: обычные, похожие на будку часового, только побольше, и куда более просторные, с маленькой террасой спереди. Пять лет назад, когда мистер Стивенс зимой получил десять фунтов за сверхурочную работу, они решились снять купальню с террасой. Это была настоящая роскошь: возможность отдохнуть в прохладе, вдалеке от потной толпы на пляже, позволяла им вырасти в собственных глазах. Все вместе на террасе они не помещались, но зато можно было подняться на нее и спуститьcя обратно, по очереди посидеть на ней или постоять, облокотившись на перила, а мистер Стивенс всегда мог выбить об эти перила трубку, не дожидаясь, пока терраса освободится.

Однако большая купальня стоила намного дороже обычной, и с тех пор они ни разу не снимали ее, пока пару месяцев назад не задумались об этом снова. Дик и Мэри теперь оба вносили свою долю в общую сумму расходов на отпуск, и вопрос заключался в том, потратить ли лишние деньги на какие-нибудь приятные мелочи или же выложить все сразу за купальню с террасой.

Выбери они купальню, им пришлось бы платить по пятнадцать шиллингов каждую неделю, а тридцать шиллингов можно было бы потратить на многие другие вещи: на второе яйцо к завтраку, на дополнительную автобусную прогулку, на креветочную пасту к чаю и, может, на билеты в театр – и это все, конечно, хорошо, но не совсем то же, что собственная терраса.

Они обдумывали этот вопрос со всех сторон, и каждый раз все заканчивалось тем, что кто-нибудь говорил: “Давайте решим позже”.

Но теперь не было никакого “позже”: за купальню всегда платили в первый же вечер во время прогулки, и, хотя все молчали, каждый знал, что у другого на уме.

Поэтому, когда мистер Стивенс сделал паузу и спросил: “Ну что?”, все прекрасно поняли, что он имел в виду. Они свернули на набережную и оказались в двух шагах от маленького киоска – бюро аренды купален.

– Ты имеешь в виду – с террасой или нет? – спросила Мэри.

– Да.

Они остановились. Идти дальше, пока решение не будет принято, не имело смысла; они мешкали у парапета, и только пирс отделял их от киоска.

Сейчас на набережной было не слишком многолюдно, но отдыхающие только начали выходить на прогулку после чая. Сильный ветер сменился легким бризом, и море отдало детям полоску сверкающего песка. Тут и там виднелись остатки гордых замков, которые оно днем превратило в руины: гладкие холмы, с которых смыло зубчатые стены, и неглубокие занесенные илом рвы.

Никто из Стивенсов, похоже, не был готов взять на себя ответственность. Они знали, что им предстоит принять решение, которое может как сделать отпуск незабываемым, так и испортить его. Если они снимут купальню и она не оправдает ожиданий, то на каждом углу их будут преследовать удовольствия, которые они могли бы позволить себе на эти деньги; но если они откажутся от этой затеи, их будут точно так же неотвязно преследовать торжествующие лица людей, у которых купальня есть, – и им придется тихонько пробираться к морю, сгорая со стыда и осознавая свою бедность и заурядность…

В конце концов решение принял Дик. Он постоял неподвижно, глядя на море, и вдруг повернулся:

– А почему бы и нет? Отдыхаем мы только раз в год.

– Да, давайте! – подхватила Мэри, и уже через секунду вся семья нисколько не сомневалась в том, что надо делать.

Эрни был в восторге. Его яхта сможет гордо стоять в купальне всю ночь, как лодка в сухом доке, и больше не будет валяться, словно бесполезная игрушка, в чулане под лестницей в “Прибрежном”.

Миссис Стивенс на самом деле было все равно: в воду она не заходила, поэтому удобство большой купальни для нее ничего не значило, и в глубине души она предпочитала сидеть в шезлонге на людном пляже, чтобы вокруг кипела жизнь. Она, в отличие от всех остальных, хлопотала по дому в одиночестве, и отпуск, даривший ей возможность побыть в окружении толпы, вносил хоть какое-то разнообразие…

– Хорошо, – сказал мистер Стивенс. – Единогласно.

Они направились к киоску за пирсом, высоко подняв головы. Их охватило то внезапное радостное волнение, та внезапная гордость, которую испытывают осторожные люди, когда в редких случаях отваживаются выбиться из общего ряда. Они больше не смотрели на других отдыхающих с робостью и завистью; приняв решение, они возвысились над толпой и теперь с жалостью и оттенком презрения поглядывали на толстого лысого мужчину, который вышел из маленькой, обыкновенной, дешевой купальни без террасы.

Но тут их надежды рухнули, потому что, когда мистер Стивенс подошел к окошку, они увидели, как человек внутри покачал головой. Они и забыли, как мало в Богноре больших купален и как много народу приезжает на отдых в это время года. Это покачивание головой означало, что все занято, и внезапно они поняли, что отпуск будет отвратительным, и страшно разозлились на самих себя за то, что не приняли решение еще месяц назад и не написали письмо, чтобы заранее заказать купальню. Поразительно, как это они вообще думали, что отпуск возможен без нее? Они посмотрели сперва на убогие домишки, темные и тесные, стоявшие прямо под стеной набережной, а потом на ряд сверкающих крыш под кронами далеких деревьев и на блестящие террасы, где сидели красивые люди. У них должна быть купальня! Они заплатят, чтобы им ее освободили, они отдадут все до последнего пенни, продадут что-нибудь ценное, лишь бы заполучить ее!