Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон - Дмитрий Дудко

Славяне глубоко уважали и ценили огонь, особенно огонь домашнего очага. Грехом считалось плевать в огонь, даже ругаться при нем. Огонь использовали при всевозможных обрядах. Особенной же святостью и магической силой наделяли «живой огонь», добытый древнейшим способом — трением.

Огонь все очищал и освящал, соединял земной мир с небесным. Покойника сжигали, веря, что его душа тут же вознесется на небо, так же, как жертва, сожженная в огне святилища. Огнем обезвреживали вредоносных мертвецов («заложных», «упырей») там, где преобладало трупоположение. В огонь же бросали живых или мертвых колдунов и ведьм. Церковь лишь переняла этот обычай у язычников.

При этом Огонь (Царь-Огонь русских заговоров) был не просто почитаемой стихией, а богом, сыном Сварога. Согласно антиязыческим поучениям, Огню Сварожичу молились под овином, в обширном помещении, где разводился огонь для просушки снопов. В болгарских песнях упоминается Огнян — брат Солнца (то есть Даждьбога Сварожича). Представление об огне как сыне Сварога-Неба славяне переняли у индоиранцев. В Авесте Огонь-Атар всегда именуется сыном Ахурамазды. В Ригведе же Агни — сын Неба.

У белорусов, по данным Древлянского, почитался бог огня Жыж. Он ходит под землей и греет ее либо вызывает пожары. В белорусских болотах торфяные пожары — частое и опасное явление. Но был ли этот подземный огонь тождествен Огню Сварожичу?

Огонь в славянской мифологии занимает довольно скромное место. Его не представляли в человеческом облике. Не сохранилось и сюжетных мифов о нем. Тем не менее он был одной из самых почитаемых стихий.

(Коструб, Джурило, Яровит, Юлий, Припегала, Герман, Калоян, Тур, Георгий, Юрий, Егорий, Жубрило, Еруслан.)

Одни из древнейших земледельцев планеты — носители культуры Чатал-Гююк в Малой Азии — изображали Великую Богиню с человеческим ребенком или детенышем леопарда на коленях. Впоследствии леопард был священным зверем Диониса. Этот ребенок-звереныш — спутник Матери Мира, ее сын, супруг или возлюбленный (иногда одновременно). Дионис и Семела у греков и фракийцев, малоазийские Аттис и Кибела, египетские Озирис и Изида, месопотамские Думу-зи-Таммуз и Инанна-Иштар, финикийские Адонис и Астарта-Афродита — эта многоликая пара повсюду одаряла земледельцев урожаем, проходя для этого через трагедию любви и смерти.

Юный, прекрасный, полный сил бог погибал, нисходил в подземный мир, а богиня (порой приводившая его к гибели) оплакивала возлюбленного, собирала его останки или спускалась за ним в царство мертвых. И он воскресал, и вместе с ним оживала растительность, расцветали сады, засуха сменялась порой урожая. Обычно он выступал беззащитной и безвинной жертвой темных сил (отсюда и вырос библейский образ Спасителя). Иногда же — воином-колдуном, победителем чудовищ, насылающим на врагов хмельное безумие. Бог преимущественно земледельческий, он порой предстает то охотником, то зверем-оборотнем, то источником шаманского экстаза.

Жизненная сила бьет у юного бога плодородия через край. Он крайне любвеобилен. Веселье, хмельной разгул, оргия, неистовые пляски — его стихия. Обряды его зачастую непристойны и кровавы. Но это не «забавы» извращенцев-маньяков, а магия плодородия! Силой крови и любви, «смертию смерть поправ», бог оживал сам и оживлял природу, обеспечивал урожай. А значит, спасал людей от бедствия — голода.

В Италии этому богу соответствовал Марс — бог не только войны, но и плодородия. В Скандинавии — бог солнца и плодородия Фрейр. В иранском мире — герой-мученик Сиявуш. В Индии многие его черты перенял Шива, в котором греки узнавали своего неистового Диониса. Они же называли «Дионисом Гелонским» бога, почитавшегося на Ворскле ираноязычными гелонами — ближайшими соседями праславян (скифов-пахарей).

Веселый бог, казалось бы, во всем противостоит богу солнца. Один сеет разгул и хаос, другой — утверждает порядок, гармонию, справедливость. Но оба они — боги света и жизни, противостоящие тьме, разрушению и смерти. Недаром греки считали Аполлона небесным Солнцем, а Диониса — подземным.

У славян веселый бог звался Ярила. Имя это, известное русским, белорусам и сербам, в письменных источниках появляется поздно — в 1765 г. («Житие Тихона Задонского»), это, конечно, не значит, что самого культа до XVIII в. не было: соответствующий Яриле западнославянский Яровит известен в источниках XII в. Просто церковь воевала в первую очередь с бывшими государственными культами (Перуна, Даждьбога и т. д.). Культ же Ярилы был преимущественно простонародным. Корень «яр-» у славян означает весну, хлеб, молодых животных, страсть, половую силу, гнев.

В середине весны, когда земля и деревья одевались в зеленый наряд, славяне праздновали встречу Ярилы. А в конце весны и в начале лета — его проводы-похороны. Первый обряд сохранился у белорусов во времена Древлянского и справлялся 27 апреля. Второй же отмечался в Средней России (от Твери и Костромы до Воронежа и Тамбова) с большим разбросом во времени: от Троицы до первого воскресенья или понедельника после Петрова дня (29 июня). Древний праздник старались отметить до Петровского поста или после него. Местами день Ярилы слился с Купалой, или же отмечали «молодого» и «старого» Ярилу (16 и 22 июня). Напомним, что тогда же, в начале лета, справлялись проводы Весны-Лады-Костромы. Обряды же, связанные с чествованием березы, совершались в Семик — четверг седьмой недели после Пасхи (за три дня до Троицы).

Б. А. Рыбакову удалось, однако, установить языческий срок дня Ярилы (Семика). В расшифрованном ученым календаре IV в. на кувшине из Ромашек знаком молодого деревца отмечен день 4 июня. Именно в этот день, по свидетельству А. М. Горького, в Нижнем Новгороде провожали Ярилу, скатывая с горы огненное колесо. В тот же день справляли праздник Яровита поморяне. Тогда же, вероятно, провожали и Ладу.

Белорусы, по Древлянскому, представляли Ярилу прекрасным молодым всадником на белом коне, в белом плаще, с венком на голове. В левой руке его — снопик ржи, в правой — человеческая голова. (Очевидно, ему, как и Радигосту, приносились человеческие жертвы.) 27 апреля в поле встречали девушку-всадницу, наряженную Ярилой, и пели песню:

Интересно, что существует подобная песня о Козе или Козле («Где козел ходит/Там жито родит»). В Греции козел — обычный спутник Диониса, а девушка-Ярила напоминает Диониса, изображавшегося в женской одежде.

Если встреча Ярилы проходила вполне пристойно, то проводы-похороны его по части разгула немногим уступали Купальской ночи. «Он (Ярила) любовь очень одобрял», — объясняли сами праздновавшие. К пляскам, попойкам и любовным вольностям добавлялись кулачные бои, порой кончавшиеся смертоубийством. Ярилу изображал человек (в Воронеже) в бумажном колпаке, увешанный бубенчиками.