Бес в ребро - Григорий Шаргородский

— Умом Россию не понять… — приняв его игру, в тон ответил я.

— Вот-вот, именно это смущает меня больше всего. — Барон в своей излюбленной манере подхватил меня под локоток, и мы, как два лондонских денди на прогулке, двинулись к станции. — Слышал я этот стишок, но совершенно не понимаю, почему должен верить кому-то, кого умом не понять. Прости, друг мой, но так, без оглядки и вопросов, можно относиться только к Господу нашему. Кстати, судя по рациональному подходу к жизни, в твоих венах должна течь хоть капля германской крови.

— Ох, Карл… — притворно вздохнул я. — У меня там столько всего намешано, что не удивлюсь, если найдется еще и пара капель, скажем, японской крови.

Ведя себя нагловато-добродушно, барон был прав — уж если мы сумели найти компромисс по главным вопросам, изображать смущение и расшаркиваться в извинениях смысла нет. Хотя легкость, с которой немец отмахнулся от скользких моментов, немного напрягала. Вполне возможно, что он с такой же небрежностью может нарушить и собственные клятвы. Впрочем, я и сам не собирался совать ради него свою голову в петлю, к чему бы там ни обязывал тот странный ритуал.

Три броневика тронулись с места, только когда мы с бароном вошли в ворота станции.

— Никита, — с хитрым прищуром покосившись на крышу ангара, обратился ко мне барон, — ты бы успокоил своего Баламута. Говорят, он у тебя парень резкий и нервный.

— Не знаю, что там у вас говорят о моем друге, но бывший капитан полицейского спецназа вряд ли пальнет без причины.

— Капитан спецназа? — Добродушное выражение на лице барона внезапно стало хищным.

Похоже, кому-то в баронстве влетит за неполную информацию о соседях.

Когда мы подошли к станционному куполу, из ангара мастерской к нам вышли изгвазданные в крови дядюшка Чхан и Грета. Наша гостья даже в таком непрезентабельном виде сумела изобразить изящный книксен.

Барон сначала нахмурился, но затем явно узнал девушку.

Надеюсь, это не концерт по заявкам и Грета не подослана к нам в качестве шпионки. Об этом я почему-то подумал только сейчас. Надеюсь, подобные мысли — лишь фантазия расшалившейся паранойи.

Карл сначала покосился на покореженный броневик, затем заглянул в мастерскую, и увиденное ему явно не понравилось.

— Не нужно так нагружать стариков и девушку, — с легкой укоризной сказал мне мой гость. — Пусть идут отдыхать. Мои люди закончат.

Проследив за жестом барона, я увидел, что из уже въехавших на территорию броневиков высыпала банда головорезов — иначе и не скажешь. Первым к нам шагнул Тадеуш, сменивший своей щегольский костюм и пенсне на комбинезон немецкого десантника времен Второй мировой и ружье какого-то совсем уж запредельного калибра. Остальные девять телохранителей барона выглядели не менее колоритно и опасно. Он них буквально веяло звериной жестокостью и таким же животным азартом. Словно вывели погулять стаю истосковавшихся по приключениям бойцовых питбулей на пенсии.

Несмотря на мощные защитные артефакты — пусть и пассивного типа — для использования недарами, я уловил в них легкое разочарование. Похоже, бойцы явно жалели, что не получится взять станцию приступом.

От такой их грусти у меня по спине даже пробежался мороз.

Барон что-то приказал на немецком, и эта банда разбойников тут же сложила оружие в броневики, а затем в прямом смысле этого слова закатала рукава.

Половина, достав из снаряжения длинные тесаки, направились в ангар, а еще два человека пошли к покореженному броневику.

Кашляя и ругаясь по-немецки, они выволокли из машины труп водителя, о котором я даже не подумал. Плохо будет, если он приехал на стоянку еще живым и попросту задохнулся от смрада секреции жабьих самцов… Впрочем, если ни Руперта, ни его ручного мага не волновала жизнь водителя, тогда почему я должен о ней беспокоиться?

Похоже, барон разделял мои невысказанные доводы, потому что просто отмахнулся от слов одного из вынужденных спасателей, а меня спросил совсем о другом:

— Надеюсь, вражды между нами больше нет и ты пригласишь меня и моих людей в гости?

Опять кольнуло опасение, но я от него просто отмахнулся. Будь у барона желание навредить мне и моим людям, он проделал бы это и без подобных ухищрений.

— Конечно. Всегда рад видеть вас у меня в гостях.

— Взаимно, друг мой, взаимно, — с улыбкой ответил барон, и мы опять же аки два джентльмена прошли внутрь станции.

За нами пошел только Тадеуш, остальные немцы остались наверху.

Понятия не имею, как это получается у тетушки Пин, но, когда мы прошли на кухню, обеденный стол был уже накрыт, причем достаточным количеством блюд, чтобы мне не было стыдно перед гостями.

Барон проявил вежливость и, попробовав почти все блюда, рассыпался в комплиментах поварам. Успевший переодеться дядюшка Чхан млел от похвал вместе с супругой.

После завершения ужина мы решили не мешать корейской чете готовиться к вечернему заезду и перебрались на пункт управления. В качестве сопровождавших лиц с нами увязались Тадеуш и Баламут.

— Может, вы хотели бы поговорить с сыном? — спохватился я, когда мы уже шли по коридору.

— Ничего, пусть посидит, помучается, — отмахнулся барон, но все же задумался. — Впрочем, стоит его навестить, чтобы не натворил глупостей. Тедди!

— Сделаю, господин, — поклонился Тадеуш.

Мне же хватило короткого взгляда на Гену, чтобы он все понял.

Когда наши помощники отправились делать втык хулигану, мы с бароном все же добрались до диспетчерской и спрятанным там запасам коньяка.

Сделав глоток пусть и не самого дорогого, но вполне приличного напитка, барон перешел к делу:

— Никита, давай напрямую. Сколько ты хочешь за то, чтобы мы забыли о глупости моего сына и никогда об этом не вспоминали?

Очень сложный вопрос, особенно учитывая наш дырявый бюджет, но тут жадность может вылезти боком. Головоруб до смерти останется бандитом, пусть и покрывшись медной патиной удельного боярства.

— Вы мне предложили дружбу, — чуть подумав, все же ответил я, — оценивать ее в золоте станет только дурак. От помощи в восстановлении менгиров не откажусь, а с остальным ущербом мы справимся и сами.

Барон задумался. Он, как и я, явно предпочитал расплачиваться за косяки деньгами. Но то, что было сказано наверху, касалось именно спасенной жизни единственного ребенка, а не материального ущерба.

— Раз ты так решил, быть по сему, — хлопнул он себя ладонью по коленке. — Но все, что снял с этих думкопфе, и броневик — остаются тебе.

Если честно, отказываясь от денег, я втайне надеялся на трофеи, но не думал, что получится настолько легко.

Мои сомнения явно отразились на лице, и барон уточнил:

— Не думай, это не ответная любезность. Таковы законы внешки. Что с бою взято, то свято. Это моя любимая русская поговорка, особенно потому что самая понятная. Можешь их хоть догола раздеть.