Другое лицо - Мари Юнгстедт

– Селин, – отвечаю я и делаю большой глоток из бокала.

– Позволь мне заказать тебе выпивку, – предлагает он заботливо. – Что бы ты хотела? Еще пива?

Я киваю: да, спасибо.

– Селин, – повторяет он, сразу же возвращаясь с двумя бокалами. – Красивое имя. Французские предки?

– Да, моя мать.

– Oh là là![4] – восклицает он.

Люди любят казаться умными. Особенно мужчины. Им нравится блистать своими знаниями. А я не прочь порадовать их признанием интеллектуального превосходства надо мной, которого они так жаждут. И вдобавок позволить увидеть бюст в черном кружевном бюстгальтере. Когда я вижу, как его взгляд впивается в мое декольте, у меня еще больше подскакивает пульс. Я чувствую запах борьбы, страха, крови. Возбуждение охватывает меня, теплой волной мгновенно пробегая от головы до кончиков пальцев ног. Тело приходит в состояние полной готовности, впрыск адреналина – вот и все, что требуется, если мне понадобится сразу нанести удар.

«Успокойся, – уговариваю я себя. – У тебя еще долгий путь впереди».

«Когда-то надо начинать», – возражает голос внутри меня.

– Ah oui[5], – отвечаю я, стараясь подбодрить специалиста по недвижимости Пера. – К сожалению, я растеряла большую часть моего французского еще в детстве. Мама умерла, когда мне было всего восемь лет.

Откуда возникают все эти придуманные истории? Когда я однажды открыла шлюзы, они полились непрерывным потоком, словно копились годами и только и ждали, когда появится возможность их рассказать.

– Как трагично.

Он смотрит на меня с искренним сочувствием.

– Это было давно.

Я взмахиваю рукой в театральном жесте, словно хочу отогнать грустные воспоминания. Скоро между нами возникает непринужденный разговор. С Пером легко и просто общаться, а мой новый наряд положительно действует на меня. Делает более смелой и раскованной. Как будто я по-настоящему начинаю верить в себя. Он приглашает меня сесть за его стол. И я с благодарностью соглашаюсь. Похоже, подцепила его на крючок. Он заказывает еще пива. Сейчас надо постараться пить в меру, я уже чувствую легкое опьянение, а мне необходимо сохранить контроль над собой. Я пригубливаю пиво осторожными глотками, смеюсь и улыбаюсь ободряюще Перу из Линчёпинга, который продолжает болтать беспечно, еще пребывая в счастливом неведении относительно ожидающего его впереди.

Спустя немного времени у меня появляется необходимость посетить туалет, и, извинившись, я отправляюсь туда. Замечаю, как он изучает мое тело, когда я поднимаюсь со стула. Я проскальзываю в дамскую комнату и опустошаю мочевой пузырь. Когда я выхожу из кабинки и собираюсь помыть руки, по соседству у раковины стоит женщина с короткими белокурыми волосами. Я вижу, как она впивается взглядом в стекло зеркала.

Она чуточку наклоняется вперед, словно собирается с духом, прежде чем начинает говорить:

– Извини, что я спрашиваю, но я слышала, как ты разговаривала там снаружи, и ты напоминаешь мне кого-то. Мы знакомы?

– Нет, по-моему, – отвечаю я и понимаю, сколько волнения в моем голосе.

На женщину мои слова влияют странным образом. Она стоит, вцепившись в раковину, и немного раскачивается вперед и назад.

– Да нет, – не сдается она. – Я узнаю твой диалект, он достаточно своеобразный. Конечно же мы встречались. Ты живешь здесь, в Висбю?

Я чувствую, как раздражение охватывает меня, и хочу быстрее удалиться восвояси.

– Нет, ты, наверное, перепутала меня с кем-то. Я не из Висбю.

– Ты говоришь на смеси готландского с каким-то другим диалектом. Но я не знаю, какого именно, – настаивает женщина. – Откуда ты родом?

Она явно не собирается отступать.

– Мне жаль, но я не знаю, о чем ты говоришь. И мы уж точно не встречались. Я никогда не видела тебя раньше. И я в гостях здесь. Проездом.

Я качаю головой и в спешке покидаю туалет.

Переодевание не сработало. Я не преуспела в моей роли. Меня разоблачили, игра проиграна. Я чувствую, как тошнота подступает к горлу. Глаза слезятся, тушь начинает течь. Какое фиаско. Голова чешется под париком. Подмышки становятся мокрыми от пота, по блузке расползаются два темных пятна. Как некстати. Так неудачно. Я начинаю пробираться к выходу.

– Селин! – слышу я, как специалист по недвижимости Пер кричит мне на своем дурацком линчёпингском диалекте. – Вернись! Мы весело проведем время!

Я поворачиваюсь к нему спиной, протискиваюсь вперед между уже вкусивших пива и других напитков людей, через битком набитый кабак, скорее на улицу. Стыд подхлестывает меня, мне кажется, словно я голая и все видят меня, знают, что это я, а не какая-то экзотическая, светская, обворожительная дама. Паника в груди, я чувствую собственное тяжелое дыхание. Как будто каждый человек на улице показывает на меня пальцем. «Смотрите, вот она бежит, полное ничтожество». А кто же еще?

Один каблук застревает между булыжниками мостовой. Я рывком высвобождаю его и спешу дальше.

Мечтаю о том, чтобы была непроглядная ночь, на небе ни звездочки.

Прогуливаясь по торговому центру «Кооп» и набирая продукты для ужина, Кнутас размышлял о новых данных, появившихся за день. То, что на простыне в кровати летнего домика семейства Дальман в Льюгарне находились пятна спермы, Сольман смог констатировать сразу же, но в их понимании она конечно же была самого Хенрика. Однако сперма принадлежала кому-то другому. Либо Хенрик Дальман имел секс с мужчиной, либо она оказалась там когда-то ранее. Поэтому мужчин, каким-то образом связанных с покойным, требовалось выявить и допросить. Включая его соседа Клаеса Хольма, а также товарищей по работе и руководителя проекта Урбана Эка из Альмедальской библиотеки, с которым он много общался. Тот все еще болел, и пришло время навестить его дома. Или жена художника изменяла ему.

Свидетель видел высокую и вызывающе одетую женщину с длинными и черными как смоль волосами, выходившую из расположенного по соседству летнего домика около девяти часов вечера. И там нашли волос, аналогичный обнаруженному на месте убийства. А значит, судя по всему, ему на глаза попался именно преступник.

Имя убитого сейчас обнародовали, что в лучшем случае могло помочь им в получении полезных звонков и новых свидетельских данных, однако это имело и свою негативную сторону. Теперь мысли комиссара переключились на близких жертвы, его детей. Средства массовой информации, естественно, не жалели красок, описывая детали трагического события, это ведь был идеальный лакомый кусок для них в летнюю засуху.

Он пришел в овощной отдел и долго копался в томатах. Точно знал, какие предпочитала Лине – со светлой кожурой и твердые, как раз на грани созревания. Прежде ему доставалось, если он приходил домой с темно-красными перезрелыми плодами. В каком варианте их хотела видеть Карин, он толком не знал. Кнутас вздохнул. Не та проблема, чтобы забивать ею голову. Также и в личном плане он пытался привести в порядок свои мысли и чувства. У него создалось впечатление, будто он находился в эпицентре шторма, швырявшего его из стороны в сторону. Встреча с Лине разбередила ему душу и сильно на него повлияла.