Бриллианты требуют жертв - Мария Жукова-Гладкова

Я спросила, что Татьяна хочет делать в особняке банкира.

– Осмотреться. Ты ведь практически нигде не была?

– Таня…

– Поехали! Сейчас – за Пашкой, потом к банкиру.

– Что мы скажем, если он дома? Кстати, ты хочешь, чтобы он был дома или нет?

– Нет. Но если там – ты хотела бы взять интервью. И возьмешь. Найдешь, о чем спросить. Пашка – оператор, как известно банкиру. Я… редактор программы. Или как там это у вас называется? В общем, сама меня представишь как хочешь.

– Он спросит, почему я не позвонила и не договорилась заранее.

– Скажешь: боялась отказа. Обычно по телефону отказывают. А тут ты прямо на пороге. Юля, мне тебя учить, какую лапшу на уши вешать? Если его нет и только прислуга, тоже про интервью лапши навешаешь. Посадят тебя в гостиной его ждать. А там уж сообразим… Рожа у тебя известная, должны пустить. Все, одевайся и вперед!

Николя размазывал сопли по лицу. Почему он был так неосторожен? Зачем он вообще согласился ехать в Россию?! Братец вполне мог бы поехать сам. Или дать ему денег на телохранителей. Благо что телохранителей тут предлагают чуть ли не на каждом углу. Николя вспомнил, как ходил по «охранно-сыскным» агентствам.

Но каков негодяй! И еще издевается!

Хотя у него есть шанс. Если…

* * *

На вернисаже к банкиру Глинских подошла роскошная блондинка. Вроде как случайно оказалась рядом. Чуть раньше он видел, как эта блондинка разговаривала с Аллой Николаевной. Они явно были знакомы не первый день.

Глинских стало интересно. Эта блондинка – не глупенькая девочка-модель. Она постарше. Пошикарнее. И вроде бы он ее уже где-то видел…

Алла Николаевна использует ее, как свою шпионку? Ну что ж – подыграем. И банкир активно включился в процедуру знакомства. Хотя ему бы следовало вспомнить Серого Волка, чья судьба могла бы сложиться иначе, если бы он не заговорил с незнакомкой.

* * *

Карл, лучший снайпер в команде Ганса Феллера, осматривал местность. Подыскивал точку для выстрела, причем такую, с которой будет легко уйти.

Нашел. Да будут благословенны старые дома Санкт-Петербурга! И лень местных полицейских! И полное нежелание работать у сотрудников жилищных контор – или как они тут называются. Да будут благословенны российские бардак и разгильдяйство!

* * *

«Интересно, Смирнова поможет мне или нет? – думала высокая женщина. – Или стоит ее еще подтолкнуть? Направить в нужное русло? М н е нужное…»

Пашка квасил в компании все с тем же судмедэкспертом. Кстати, именно он приезжал на труп Ольги в банкирский особняк. Это судьба, решила я. Пусть судмедэксперт говорит, что забыл в особняке банкира что-то из своего барахла. Градусник для измерения ректальной температуры, например. Везде ищет, наконец вспомнил, где потерял.

– Скажу все, что угодно, – кивнул эксперт, которого звали Василием. – Если нальешь, – добавил.

– Я налью, – заявила ему Татьяна. – И закусить дам.

Василий полез к Татьяне лобызаться. Пашка по своему обыкновению принимал холодный душ (для быстрого протрезвления) и, как и обычно, под ним орал.

В дверь позвонили.

Я мгновенно извлекла из спортивной сумки «отрубленную голову» и протянула Василию. Он в первое мгновение опешил, потом хмыкнул и заявил, что сейчас обработает Пашкиных соседей в лучшем виде.

Я открыла дверь. На сей раз баба была без бигудей, без попугаев, но в розовых лосинах. На заднице, которой сваи можно забивать, смотрелись они смачно.

– Здравствуйте! – расплылась в улыбке я.

Баба хотела уже что-то сказать в ответ, но тут ее взгляд упал на голову в руках эксперта. Василий с мечтательным видом прижимал артефакт к груди.

– Вот взял работу на дом, – сообщил Василий Пашкиной соседке. – Такой труп сегодня интересный попался! Я решил, что ему жить два года оставалось, а коллега со мной не согласился. Мне захотелось голову получше изучить, чтобы убедиться в своей правоте, но не получается… Опять на работу вызывают!

Баба, так и не произнеся ни слова, молча попятилась к своей двери. Глядела на нас расширившимися от ужаса глазами (Василий тем временем ласково гладил голову, пару раз поцеловал), потом быстро развернулась, заскочила в квартиру и дверь за собой захлопнула. Послышался лязг замков.

Пашка нас поблагодарил и сказал: очень надеется, что его приятели совместными усилиями новых соседей выживут. Пусть меняются с каким-нибудь нормальными людьми, которые тихо пьют и никому другому жить не мешают. Мы все дружно вспомнили жалостливую бабулю и понадеялись, что земля будет ей пухом.

После чего вчетвером поехали к особняку банкира.

Я решила поставить машину на некотором удалении. Мало ли что. Мы прогулялись по свежему воздуху. Пашке и Василию прогулка пошла только на пользу. Василий до сих пор был под впечатлением головы и думал, что ему такую же надо прикупить домой, в прихожей поставить. Или в комнате на телевизор. Или подвесить к люстре.

Когда впереди показался банкирский особняк, мы остановились. Пашка с Василием закурили. Если смотреть с парадного входа, здание было погружено во тьму. Не светилось ни одно окно.

– А ты знаешь, как подойти сзади? – спросил меня Пашка.

– Найдем, – пожала плечами я.

Особняк стоял в ряду других, примыкая к соседним зданиям стенами. Никаких арок поблизости не наблюдалось. Поэтому нам, по всей вероятности, придется долго идти в обход. Не станешь же проситься к другим «новым русским», чтобы пустили через холл? И вообще не следовало привлекать к себе внимание.

Во время прогулки мужики совсем протрезвели и стали с ностальгической грустью вспоминать любимую «Балтику». Нам с Татьяной было прохладно. Я вообще не понимаю, как люди поздней осенью и зимой пьют на улице пиво. Ну водки, коньяка, вискаря тяпнуть, если замерзнешь, – это понятно. Но холодное пиво?

Если старые особняки парадным крыльцом выходили на улицу, то позади них находились самые непрезентабельные дворы, которых полно в центральной части Питера. Некоторые, конечно, были вычищены и ухожены. Однако в центре остается и много коммуналок, которые если не расселили до сих пор, то уж никогда не расселят. Поэтому в поисках черного хода в дом банкира нам пришлось несколько раз заглядывать в разные дворы. Нужный оказался относительно чистым, правда, все выходящие на него окна другого дома были погружены во мрак.

– Ребята вроде говорили, что там сплошные офисы, – вспомнил Василий. – И еще удивлялись, что Глинских не стал в нем размещать ни один из своих филиалов.

– А зачем? – теперь уже удивилась я. – Зачем показывать свою жизнь – вообще что-то из своей жизни – подчиненным? Глинских явно не хочет ее демонстрировать. Не нужно никому знать, когда и кто к нему ходит. Да и гусей дразнить не стоит. Он прав.