Это ты во всем виновата! - Пол Рудник

Хеллер раскается в тех ужасных вещах, которые она мне говорила и которые она совершила по отношению ко мне, склонит голову, прося моей помощи, а я скромно улыбнусь и скажу: «Конечно, я тебе помогу, потому что я служу Золотому Лорду. Давай начнем с того, что ты напишешь эссе о том, что такое настоящая дружба».

Но, когда я повернулась, намереваясь помочь Хеллер встать, ее уже и след простыл.

Уайатт с кем-то разговаривал по телефону.

— Она ушла, — говорил он кому-то в трубку. — Выбежала и не сказала никому, куда направляется. И знаешь, я ее не виню.

Конечно же, Хеллер даже не потрудилась поблагодарить или обнять меня, или хотя бы удостовериться, все ли у меня в порядке. Вместо этого она сделала то, что делала всегда — сбежала. Точно так же, как четыре года назад, когда по ее вине я чуть не умерла. Точно так же, как когда она уехала из Нью-Джерси и сбежала в Калифорнию, чтобы стать звездой, оставив всех — и особенно меня — разбираться со всеми неприятностями, которые натворила.

Я спасла Хеллер на арене и сейчас найду ее и заставлю не просто хорошо себя вести, о нет, этого мне недостаточно. Мои обязанности и уверенность в себе намного выше этого. Я найду Хеллер и заставлю ее закончить промо-кампанию к фильму, а затем просто брошу ее так же, как она бросила меня. Кузина безнадежна. Ей далеко до истинного спасения. Я, конечно, как праведная христианка, сделаю свою работу, а потом пусть она катится в преисподнюю, где Сатана ей скажет: «С возвращением!»

Только сначала мне нужно ее найти.

Я добежала, проталкивая себе путь между толпами воинов ангела, до эскалатора — ура! Несмотря на то, что эскалаторы до сих пор вызывали у меня панику, я не просто схватилась за резиновый поручень, отдавшись на волю судьбы — я побежала вверх по движущемуся эскалатору, перепрыгивая через каждую вторую ступеньку! Впереди я видела дневной свет и направлялась прямо к нему. И вот я уже снаружи, вдыхаю прохладный вечерний воздух прямо в центре Нью-Йорка. До этого момента я все время находилась то внутри лимузина или минивэна, то в здании, так что теперь я впервые встретилась лицом к лицу с самим городом.

Люди носились в разных направлениях; машины, грузовики и автобусы, казалось, мчались прямо друг на друга, а их водители, высовываясь из окон, грозили друг другу кулаками и матерились. А велосипедисты и скейтбордисты, уклоняясь от трафика, неслись по обеим сторонам улицы и тротуарам, вызывая еще больше ругани.

Нью-Йорк заключал в себе все, что меня пугало, поэтому у меня тут же начались проблемы с дыханием. Мой мозг пришел в неистовство. Когда я зажмурилась на несколько секунд, чтобы исключить хотя бы один из органов чувств, я вдруг почувствовала, как кто-то пробегавший мимо залез под мою тунику Дастроида, чтобы то ли облапать меня, то ли проверить, нет ли у меня чего-то, что можно украсть. Я распахнула глаза и побежала вперед, сразу же врезавшись еще в троих людей. Первый спросил, в порядке ли я, второй пробормотал извинения, а третий пробурчал: «Проклятые туристы!»

Мои глаза метались туда-сюда, а в груди нарастала паника, перекрывая доступ к кислороду. Я начала волноваться, не может ли это быть признаком инфаркта, несмотря на мой юный возраст. Стало понятно, почему родители запрещали мне искать в интернете информацию о разного рода чрезвычайных медицинских состояниях, ведь, как говорила моя мама: «Ты либо найдешь их у себя, либо захочешь найти». В нескольких кварталах от себя я мельком увидела теперь уже грязную льняную тунику Хеллер. Похоже, кузина двигалась в сторону центра. Однако, когда я прокричала ее имя, она была либо так далеко, что не слышала меня, либо все-таки услышала, но на тот момент я была для нее последним человеком на свете, которого ей хотелось видеть. И тем хуже для нее, потому что я все равно догоню ее и заставлю посмотреть на меня. Я прижму ее к стене и заставлю произнести: «Кейтлин, я ошибалась во всем, а ты была права. Пиджаки действительно можно рассматривать как мощную модную заявку».

Я побежала за Хеллер и первое, чего мне удалось достичь, — это оказаться прихлопнутой открывшейся задней дверью такси. Я упала спиной на асфальт, но смогла ухватиться за дверь и подняться.

Ладно, подумала я, меня только что сбило машиной, но я выжила. Я все еще функционирую. Произошла страшная вещь, но я не умерла.

— Простите, пожалуйста! — крикнула я парню, вылезавшему из такси, и побежала по перекрестку, крича пешеходам: — Извините! Простите! Пропустите! Я из Нью-Джерси!

Перебежав дорогу, я приподнялась на цыпочки, и увидела малюсенький кусочек белой туники где-то далеко впереди, среди толпы, спешащей в центр. И продолжила двигаться, пытаясь протиснуться между пешеходами. Вот что значит быть ньюйоркцем, подумала я. Может быть, причина, по которой некоторые местные такие злые, заключается в том, что они проводят большую часть своего времени, пытаясь отодвинуть с пути стариков с банками для мелочи или молодых парочек, держащихся за руки. Какая-то злобная часть моего мозга хотела крикнуть подобной паре: «Мне наплевать, что он твой бойфренд! Ты можешь совать ему свой язык куда захочешь, как только вы доберетесь до дома!»

Я продвинулась еще на несколько кварталов вперед, все время пытаясь держать Хеллер или что-то ее идентифицирующее в поле зрения. Мне оставалось всего несколько метров до кузины, когда кто-то схватил меня за локоть.

— Сфотографируемся?

Что происходит? Зачем кому-то пришло в голову со мной фотографироваться? Обратившаяся ко мне женщина была одета в точности как моя мама — льняные кюлоты в полоску, смешной рюкзак и желтый хлопковый свитер с рисунком из уток. Она стояла рядом с мужчиной, напомнившим мне отца, только у этого на шее висели две камеры, а в руке он держал карту города. Мужчину и женщину окружало пятеро детей возрастом от четырех до тринадцати-четырнадцати лет. На некоторых были зеленые резиновые короны с зубчиками — как у Статуи Свободы. На младшей девочке была пара огромных солнечных очков. Эта семейка туристов уставилась на меня так, будто я была Эмпайр-стейт-билдингом или лошадиной повозкой в Центральном парке.

— Вы правда Дастроид? — спросила с благоговейным трепетом одна из девочек.

— Кели обожает книги «Войны Ангелов», — сказала мать. Я знала, что Кели пишет свое имя с одной буквой «л», потому что именно так это было написано блестками на ее ярко-розовой кофте.

— Можно Кели с вами сфотографируется? — спросил отец. — Вы не могли бы обхватить ее за шею и принять злобный вид?

На мне все еще был костюм Дастроида, который я купила у той девчонки в Мэдисон-сквер-гарден, — туника, шлем и Люциферапира. И я осознала, что стою на Таймс-сквер. Вокруг были люди в костюмах Бэтмена, Железного Человека, Росомахи, Черепашек-ниндзя, Золушки, Принцессы Жасмин, Мулан и как минимум три Человека-паука разного роста и веса — этакая семейка Человеков-пауков, как три медведя. Туристы фотографировались со всеми этими персонажами, а те улыбались и позировали.

— Ой, надо же, мне очень жаль, — сказала я семейке, — но на самом деле я не Дастроид, и я очень-очень спешу.