Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя - Владимир Калиниченко

Одновременно иностранный партнер становился собственником 140 миллиардов рублей на условиях, когда вопросы реинвестирования рублей в отрасли народного хозяйства ни контрактом, ни иными документами вообще не оговаривались.

Из заключения экспертной группы Госбанка и Минфина СССР – январь 1991 года:

«1…Совершение сделок купли-продажи иностранной валюты за рубли организациями, не уполномоченными на такие операции, является грубым нарушением действующего валютного законодательства…

2…Данный контракт предусматривает обменный курс в десять раз ниже коммерческого курса, что является грубым нарушением положения соответствующих Указа Президента СССР и Постановления Совета министров СССР…

5…Сама сумма сделки, составляющая 140 миллиардов рублей, свидетельствует о том, что ни продавец – фирма ЭХО, ни Московский межрегиональный коммерческий банк не могут располагать ею, поскольку общая сумма свободных средств всех предприятий СССР не превышает в настоящее время 130 миллиардов рублей…

7…Беспрецедентная по своим размерам сделка заключалась без глубокой экономической проработки, без обсуждения на Верховном Совете РСФСР, согласования с другими союзными республиками и фактически доверялась с обеих сторон мелким, никому не известным, малоопытным и плохо профессионально подготовленным посредническим фирмам. Экономические последствия, которые могут иметь место в результате осуществления данной сделки, затрагивают не только интересы отдельных регионов России, но и всего населения Советского Союза.

8. Столь значительные суммы рублевых средств, сосредоточенных в руках иностранных инвесторов, дают им потенциальную возможность установить контроль над значительной частью российской промышленности».

Итак, фактически дело было сделано. Российские партнеры поинтересовались, кто же предоставит миллиарды долларов и в каких банках они будут аккумулированы? Гиббинс, ссылаясь на Фрая, назвал швейцарское отделение Барклайз-банка, а также крупнейший банк США «Америкен экспресс». Фигурировали как партнеры в реализации сделки также компания «Банк Еврофин» и финансовая группа «Шерсон Лехман».

«В двадцатых числах января… до появления в прессе сообщений о скандале со 140 миллиардами мне показали в Госбанке СССР документ с упоминанием Барклайз-банка. Мне также сообщили, что есть сведения об участии нашего отделения в Цюрихе в сделке, противоречащей законодательству СССР. Мне показали три страницы документа, и я понял, что это мошенничество. Когда же я увидел эти огромные суммы – 140 миллиардов рублей и 8 миллиардов долларов США, – понял, что все это просто невозможно. Ведь о таких суммах даже в правительстве не говорят. Видно было, что документы готовили если не мошенники, то непрофессионалы…» (беседа с главой московского представительства Барклайз-банка Энтони Старком, Лондон, 23 августа 1991).

Таким образом, через восемь месяцев расследования мы смогли убедиться, что оговариваемые на переговорах и в контрактах крупные банки к предоставлению долларов для реализации сделки никакого отношения не имеют. Сама собой напрашивалась версия о том, что России предлагали грязные доллары. Это хорошо понимали в ЦК и правительстве, поэтому было принято решение об оказании полной поддержки проводившемуся расследованию.

Ответом была крайне нервозная реакция на происходящее руководителей российского правительства. Видимо, им было от чего волноваться!

Действительно, зачем народу знать информацию о ходе расследования, если против этого возражает премьер. Возможно, когда-нибудь и кто-нибудь разберется в том, что произошло, но пусть это будет в обозримом будущем.

Насколько дискредитировали Ивана Степановича и его окружение деловые контакты с «бизнесменами» типа Джона Росса, Лео Ванто и Колина Гиббинса, Силаев предпочитал умалчивать.

«Нет ничего неожиданного в том, что за несколько дней до начала съезда российских депутатов телевидение дважды выделяло время в эфире для разговора по делу о 140 миллиардах. Это шумное дело пытаются использовать как обвинение российскому правительству. Загадкой для меня остается в этой ситуации человек, дающий интервью, – начальник следственной группы Владимир Калиниченко. Следователь, пользующийся у журналистов заслуженной известностью профессионала, не завязанного в политические игры и имевшего из-за этого, кстати, немало трудностей. Я поделилась своими сомнениями с доктором юридических наук, в прошлом следователем Александром Лариным. Он ответил коротко:

– Не дело следователей или судей вступать в политические игры. Как юрист Калиниченко допустил промах. Я понимаю, что следователь обязан разобраться в порученном ему деле. Но он не обязан рекламировать дело в зависимости от политической ситуации в стране. Принцип независимости, выстраданный Калиниченко и такими, как он, кстати, в нелегкие годы и сделавший ему имя, дороже любых сиюминутных обстоятельств»[26].