Ожерелье для дьявола - Жюльетта Бенцони

Но вдоль реки могут быть патрули. Странствующие комедианты! — вздохнула Каэтана, меняя предмет разговора, как это часто с ней случалось. — Нам только этого не хватало!

— Вы должны быть им благодарны, — ответил Жиль. — Я смогу спокойно переплыть реку во время представления. Весь город будет на площади.

Хозяин постоялого двора был уже здесь. Приезд целого каравана герцогини д'Альба поверг его в отчаяние. Многословно источая почтение и страх, он объяснил, что его гостиница полным-полна, что она забита этими чертовыми комедиантами, но он их всех выбросит вон куда-нибудь в сарай или даже в преисподнюю, что он предоставит весь постоялый двор в распоряжение ее светлости.

— А нас вы же не выбросите вон? — простонал откуда-то с неба нежный голосок. — Мы с почтением относимся к госпоже герцогине д'Альба, но мы умоляем оставить нас. Мы же не просто женщины, а женщины из высшего общества.

Две женщины стояли на деревянном балконе, опоясывающем весь фасад дома. Жиль с трудом сдержал едва не вырвавшееся ругательство. Это были не кто иные, как сеньора Кабаррус и Терезия.

— Мы сейчас спустимся, — закричала Антуанетта. — Может быть, ваша светлость соблаговолит подождать нас.

— Боже мой, — прошептала Каэтана. — Кто это может быть?

— Супруга вашего банкира графиня «де» Кабаррус со своей дочерью. Мои хорошие друзья, но именно сейчас я предпочел бы с ними не встречаться и поэтому останусь в карете. Что же они здесь делают?

Спрятавшись за опущенными занавесками, он мог наблюдать встречу этих трех женщин. Каэтана была сама любезность. Антуанетта Кабаррус, словоохотливая по обыкновению, рассыпалась в любезностях. Она без умолку говорила о своей радости от встречи с «самой знатной дамой Испании», уверяла эту знатную даму в своей преданности, умоляла ее оставить ей «самую маленькую комнатку» для нее и для «бедного ребенка». А ее двое сыновей, Франсуа и Доменик, будут, конечно, довольствоваться сараем вместе с их католическим наставником доном Бартоломео. Не только сараем, но даже курятником.

Узкая щель в занавеске давала возможность Жилю видеть и Терезию. Девочка ничего не говорила. Она поприветствовала герцогиню д'Альба, выказав знание светских приличий, затем отдалилась от этой шумной компании. Любопытно, но она казалась равнодушной ко всему, что ее окружало.

За прошедший месяц маленькая королева Мая заметно изменилась. Казалось, что на ее прелестное личико надета маска. Какой-то туман меланхолии заставил потускнеть все краски лица. Голубоватые пятна под глазами говорили о бессонных ночах. Что же она и ее семья делали здесь, в пограничной деревне? Чем был вызван такой внезапный отъезд во Францию, ведь в день ее коронации в семье Кабаррусов об этом не было даже речи? Дружеское чувство, которое молодой человек испытывал к девочке, заставило его задуматься о причинах такой грусти Терезии. Грусть и огорчение — это было несомненно — явно ей не подходили.

Она еще дальше отошла от болтающих женщин.

Разговор явно был ей скучен. Все в ней говорило о праздном безделии и в то же время о желании находящегося под постоянным надзором ребенка ускользнуть. Ее движение к карете заставило Жиля покинуть свой наблюдательный пункт, она направилась было к комедиантам, но потом сразу же вернулась к карете. Через ее раскрытые двери были видны пышные бархатные подушки.

Вдруг она наклонилась и заглянула в карету.

Ее лицо оказалось в нескольких сантиметрах от коленей псевдодуэньи, которая никак этого не ожидала и не успела даже откинуться назад. На какое-то мгновение беглец и девочка очутились носом к носу, но… ничего не произошло.

— Терезия! — позвала Антуанетта. — О чем вы думаете? Как нехорошо! Ах, это любопытство!

Простите ее, ваша светлость, она еще ребенок.

— Как я вижу, восхитительный ребенок. Ну-ка, подойдите, покажите ваше личико, — сказала Каэтана.

Головка Терезии исчезла, оставив Жиля в полууверенности, что она его узнала. Но у него не было никакого беспокойства. Даже если она и верила, что он виновен в каком-то преступлении, Терезия не могла бы его выдать. Она была его другом.

Женщины любезно согласились поделить комнаты. Комедианты, получившие щедрое вознаграждение от герцогини, которая к тому же обещала присутствовать (с балкона) на их представлении, с легким сердцем согласились поселиться в сарае. Началось устройство в комнатах. «Донья Консепсион», которую герцогиня объявила больной, торопливо, скрываясь под своим капюшоном, прошла в соседнюю от герцогини комнату.

Первоначально она предназначалась горничной Антуанетты, и та сразу же ее освободила.

— Она больна, и ей будет лучше одной. При такой жаре нездоровые люди распространяют неприятные запахи. Утонченной женщине это ни к чему.

Жиль готов был обнять ее за такую едкую фразу. Мысль побыть одному хоть в платяном шкафу те несколько часов, которые отделяли его от ночного приключения, была очень привлекательной. Постоянное и тесное общение с женщиной, хоть и такой соблазнительной, как Каэтана, стало для него невыносимым.

С огромным наслаждением он разулся, закинул в угол это отвратительное одеяние, решив никогда больше его не надевать, завернулся в свой плащ, бросился на узкую кушетку с подозрительными простынями и заснул сном человека, которому ничего не остается лучшего.

Когда он проснулся, день уже шел к закату.

Кто-то тихо, но настойчиво стучал в дверь.

— Кто там? — спросил он, стараясь изменить свой охрипший ото сна голос.

— Это я, Терезия! Прошу вас, откройте. Мне нужно с вами поговорить.

Он отодвинул задвижку, и девочка в белом платье, скрытым под накинутым плащом, проскользнула в полуоткрытую дверь, без всяких предисловий бросилась к нему на шею и расцеловала в обе щеки.

— Терезия! Какая неосторожность! А если бы вас видели или слышали?

— Никакой опасности нет. Моя мать и герцогиня д'Альба, я должна была бы сказать — герцогиня д'Альба и моя мать, которую распирает от гордости, ужинают вместе в зале. А я сказала, что не хочу есть, что у меня болит голова. О Жиль!

Эта женщина, она ваша любовница?

— Что за вопрос? Ты же благовоспитанная девочка! Ты пришла сюда, чтобы спросить именно об этом?

— Конечно, нет. Но, во-первых, я уже не маленькая девочка, и потом, если она вас прячет, значит, она вас любит. Она красивая, хотя мне она не нравится. Все в ней говорит, что в мире есть только Бог, она и некоторые дополнения.

— Терезия! — упрекнул он ее. — Еще раз…

— Зачем я пришла? Помочь вам. Ах, мой друг, как же я была счастлива, когда узнала вас!

Люди говорили о вас ужасные вещи. А я даже не знала, живы ли вы.

Непосредственность ребенка освежающе подействовала на Жиля. Он смягчился.