Записки анестезиолога - Александр Иванов

Кто знает характер «Лэнд Крузера» с движком V8 4,5 л, тому не надо объяснять, насколько динамичен этот сарай на колесах. Дальнейшее понятно. Забавно, но он умудрился проехать по прямой километров 10–15 и не доехал до Петербурга метров 20. Врезался в стационарный пост ГАИ на въезде в город. Как истинный шахид, приняв его за блокпост. От «Тойоты» остался целым только ключ зажигания. Еще 20 метров, и он бы оказался на территории другого субъекта федерации. А так территория области, и джигита привезли под утро в сельскую больничку. Старшие братья почти не пострадали.

Печень джигита от удара превратилась в паштет. Когда вскрыли живот, он больше напоминал корыто с кровавыми помоями. Чтобы не тратить время, я наклонил операционный стол и, не обращая внимания на вопли санитарки, выплеснул содержимое на пол. Пришлось лить в две вены все, что попадалось под руку. От физраствора до плазмы. Группу крови определить не удалось. При гемоглобине ниже десяти это затруднительно, вроде агглютинации нигде не было, решил, что пусть будет первая. Жидкость в сосудах при этом бледно-розового цвета, не пачкает даже одежду. Хорошо, запас крови был, вливал литрами первую группу. Один хрен выжить у парня шансов не было. Давление не определялось несколько часов. Хирурги всю операцию с надеждой поглядывали в мою сторону, когда же я скажу, что хватит заниматься ерундой, пора труп увозить в подвал. Но сердце билось, а то, что нет давления, вам же и хорошо, нет давления – нет кровотечения. Работайте, ребята. А моя задача – живым со стола снять. Или хотя бы изобразить, что снял живого. Смерть на операционном столе – ЧП. Выслушивать вопли начмеда с утра не хотелось. Очень рискованное для меня занятие, могу послать подальше, невзирая на должность. Короче, часов пять хирурги зашивали остатки печени. К концу операции какое-то давление стало появляться, зажурчала моча. Живучая все же тварь – человек.

Сдав клиента в реанимацию новой смене, поговорив о перспективах с его протрезвевшими братьями, ушел домой спать. На следующий день в живых джигита увидеть не ожидал. Но тот был не только в сознании, но и узнал меня:

– Доктор, скажи, сильно я машину поцарапал?

Я уж тут не стал его успокаивать, видел сам кучу железа перед КПП. Сказал суровую правду, от «Тойоты» более-менее целым остался ключ зажигания, который, кстати, в придачу разорвал коленный сустав.

– Вай! Как тут бить? Машина друга! Взяли в Питер ехать. Как платить будем? Скажи, земляк, зачем я жив остался?

Слезы.

– Какой я тебе земляк? Если бы ты вчера помер и тебя здесь похоронили, тогда и станешь моим земляком. Хотя, поверь, мне сейчас на это глубоко, извиняюсь, безразлично. Лежи тихо, тогда выживешь.

В ординаторской на меня набрасывается коллега, доктор, родом из Дербента. Почему-то начал говорить с акцентом.

– Ты зачэм это сделал? Тэбэ дэньги давали? Давали, да? Не взял? Ну и мудак! У нас бы его вообще лечит не стали, пока бы тысяч 30 долларов родня не принесла. А узнали, что он мэнт, то и за 100 тысяч нэкто бы нэ согласился. За такие вещи у нас дома убить врача могут. Зачем лэчить мэнта, его завтра все равно убьют. Могут прямо в палате задушить. У нас если мэнт сядет в автобус, все виходят, автобус могут взорвать. Так один и едет.

– Слушай, это у вас дома. А сегодня твое дежурство, ты его лечить и будешь.

– Нэт! Никогда. Я лезгин. Я не буду лэчить аварца!

Больной, увидев врача-лезгина (и как они друг друга различают?), к нашей общей радости наложил кучу дерьма прямо в кровать. Прекрасно, значит, кишечник работает, хороший шанс выжить.

А от начмеда я все ж получил… Во-первых, не смог ответить на вопрос, а какая же у больного группа крови? Сказал, что не знаю, какая была. Сейчас первая. Два обменных переливания крови он получил. Во-вторых, не соблюдал правила, стандарты и рекомендации по лечению острой кровопотери. Отцепился, только когда ему было предложено прямо сейчас сходить в операционную. Как раз туда привезли достойный объект, очередной шок. Не желает ли он показать нам мастер-класс? А то п…ть – не кульки ворочать. Начмед не пожелал. А джигиты нам даже бутылки не принесли. Хотя обещали банкет в ресторане для всего отделения. Маленькая радость была от того, что в академию наркоконтроля их так и не приняли. В крови у них, кроме алкоголя, оказались еще и опиаты. Кровь на анализ брали до операции, так что опиаты не наши, не отмажешься.

Встреча бывших соотечественников

Чтобы встретиться в лобовом столкновении под туманным Санкт-Петербургом, стоит приехать из разных концов СНГ, из солнечных Молдавии и Киргизии. За рулем микроавтобуса оказался молдаванин. С ним пришлось провозиться почти всю ночь. Шок. Должен выжить, с ногами или нет – вопрос остается открытым. Ему было не до разговоров. Зато водитель КАМАЗа, гражданин Киргизии, оказался болтлив. Несмотря на акцент. Травмы у него оказались полегче. Неудивительно, КАМАЗ машина серьезная.

– Вы давно права купили?

– Да, давно. Тридцать лет за руль.

– А в нашем городе сколько уже ездите? Неделю?

– Нэт, болше. Мэсяц.

– Всего месяц? А до этого только по степи ездили?

– Нэт, я город нэ езжу, один раз ехал, боялся, пока болше нэ ехать.

– Ну и кто из вас оказался на встречке?

– Он. Я думаль его перепрыгнуть, нэ смог. Ссади девятка ехаль, мне водитель руки целоваль, говориль – ты, брат, ты мене жизн спас. Иначе он бы в меня.

Положил их напротив, пусть укрепляют дружбу народов. Когда молдаванин отойдет от наркоза – побеседуют, разберутся, кто прав.

От скуки смотрю фильм «Скала». Стареющий супермен Коннери, конечно, крут. Но у нас бывает и повеселее. Недавно наблюдаю во дворе картину, очередной побег из соседнего дурдома. Парень четко спланировал побег. Заранее выкрал психиатрический ключ. Решил рвануть через приемный покой. Но куда в больничном халате без денег? Далеко не убежишь. Рассчитал, что успеет добежать до соседних жилых домов. Двери подъездов закрыты, везде домофоны. По водосточной трубе залезает на второй этаж и проникает в квартиру. Надо позвонить друзьям, а повезет – разжиться одеждой. Не учел одного, соседние дома ведомственные и заселены работниками дурдома. И попадает он в квартиру старшей медсестры приемного отделения. Мадам так ничего, килограммов сто двадцать, к сумасшедшим привыкла, тщедушный паренек испугать не способен. Телефона ему не дала, а позвонила сама, на работу: а что, у нас там ничего не случилось? С ее квартиры парня забирали со слегка попорченным лицом, но зато спокойного.

На работе списывают старую аппаратуру. Такую, что уже стала представлять опасность для здоровья нации. Удалось умыкнуть один прибор. Аппарат для искусственной вентиляции легких выпуска 86-го года РО-6. С трудом, после частичной разборки, запихнул его в багажник своего хэтчбека. Давно мечтаю сделать на даче в сарае слесарный верстачок, а для этой цели нет ничего более подходящего. Уже придумал, как на переднюю панель прибора прикрепить тиски и поставить небольшой токарный станок. А внутри можно оборудовать шкафчик для инструментов. Пусть еще послужит. Все же памятник эпохи, знаком с ним с юных лет. Обозначение РО – понятно, значит «респиратор объемный». Что обозначает цифра 6, похоже, уже никто и никогда не знает. Реликтовый монстр отечественной дыхательной аппаратуры. Разработан в 70-е, морально устарев в процессе разработки. Но при этом пережил несколько поколений врачей и до сих пор пыхтит на просторах нашей родины. В нем есть нечто брутальное, какая-то первобытная сила и полное отсутствие эмоций. Он будет вдувать в легкие заданный объем, что бы с человеком ни случилось. И ничто не сможет помешать ему делать свое дело. Сигналы тревоги не предусмотрены. Только монотонное шипение сжимающегося меха и бульканье пузырей в столбике с водой при чьих-то жалких попытках оказать ему сопротивление. И горе тому, кто решит с ним поспорить. Любая попытка кашлянуть или задержать дыхание заканчивается печально. Вплоть до баротравмы легких. Это не дыхательная гимнастика по Бутейко, лучше не пробовать. Светлая память всем борцам сопротивления.