Помнишь ли ты... - Джудит Макнот

Салли сначала показалось, что Диана либо не слышала ее, либоне желала отвечать, но тут начальница подняла голову и оглянулась через плечо.Ее зеленые глаза ярко блестели.

— Сейчас поймешь, — дрожащим шепотом ответила она. И когдаСалли уставилась на нее в беспомощном замешательстве, Диана кивнула на газету:

— Я только что увидела первую страницу «Нэшнл инкуайрер».

Салли протянула руку за газетой, чувствуя, как ее пониманиюслучившегося уже мешает негодование. Несмотря на то что Салли приготовилась коскорблению, заголовок и фотографии на первой странице подействовали на нее,как резкий удар в живот.

«ГРОМ В РАЮ! ДИАНУ ФОСТЕР БРОСИЛ ЕЕ ЖЕНИХ». Под заголовкомкрасовалась огромная фотография: смазливый жених Дианы загорает на пляже рядомс пышнотелой блондинкой. Ниже было набрано помельче: «Жених Дианы Фостер, ДэнПенворт, проводит медовый месяц, со своей юной женой, восемнадцатилетнеймоделью и богатой наследницей, итальянкой Кристиной Дельмонте». Саллипросмотрела статью, сдерживая тошноту. «Вчера в Риме Кристина Дельмонтеоставила с носом издательницу журнала „Красивая жизнь“ Диану Фостер… Впоследнее время империю Фостеров осаждают конкуренты, которые насмехаются над непрестаннымии успешными попытками мисс Фостер избежать брачных уз и материнства, в то времякак ее детище проповедует блаженство и красоту того и другого…»

— Подлец! — выдохнула Салли. — Этот негодяй, этот… — Онаосеклась, увидев, что в кабинет вошла Кори — встрепанная и, по-видимому, неподозревающая о несчастье.

— Похоже, с макетом мы разобрались, — заявила Кори,отдышалась и вгляделась в лица растерянных женщин. — Что случилось?

В ответ Салли протянула газету. Кори взяла ее и почти сразуже прошипела:

— Ублюдок! Он… он…

— Трус, — подсказала Салли.

— Ничтожество, — нашлась Кори.

— Безмозглый осел…

— Спасибо вам обеим, — с принужденным смешком перебилаДиана. — В такие минуты ничто не ценится так, как преданность.

Кори и Салли сочувственно переглянулись, и секретарша ушла,прикрыв за собой дверь, а Кори приблизилась к сестре.

— Мне так жаль, — прошептала она, крепко обнимая Диану.

— Мне тоже, — ответила Диана испуганно и робко, как ребенок,наказанный за проступок, которого он не совершал.

— Идем. — Кори мягко, но настойчиво заставила Диануотвернуться от окна и повела к с??олу. — Возьми жакет и сумку, и поедем отсюда.Нам нужно сообщить родным о случившемся.

— Я не могу уехать так рано. — Диане удалось чуть приподнятьподбородок, но она по-прежнему смотрела на Кори глазами раненого зверя. — Я немогу сбежать. К вечеру о статье будет знать весь офис. Сотрудники заметят, чтоя рано уехала, и решат, что я боюсь смотреть им в глаза.

— Диана, — непререкаемым тоном возразила Кори, — ни к одномупрезиденту крупной компании служащие не питают такой любви и восхищения, как ктебе. Все они будут на твоей стороне.

— Мне не нужна жалость, — покачала головой Диана, наконецовладев собой.

Кори поняла: спорить бесполезно. Диана слишком горда иотважна, и эти качества помогут ей пережить неприятность — не важно, какойценой.

— Ладно, только не работай допоздна. Я позвоню маме и скажу,что мы приедем к ужину, в половине седьмого. Если повезет, мы известим родныхпрежде, чем они услышат новость от кого-нибудь другого.

Кори не сомневалась, что сестра гордо откажется от еепомощи, но этого не произошло.

— Спасибо, — кивнула Диана.

К тому времени как Диана покинула офис, слух уже разнессяповсюду, и она стала объектом жалостливых взглядов служащих, охранников и дажесторожа на автостоянке. Пока Кори ждала на улице в машине, Диана поднялась ксебе в квартиру, чтобы переодеться. Ее автоответчик был переполнен сообщениямиот журналистов, друзей, даже знакомых, которые редко звонили, — Диана несомневалась, что все они стремились разузнать пикантные подробности. Еще развспомнив о Дэне, она испытала ярость и унижение.

Едва Диана и Кори вошли в дом на Ривер-Оукс, негодующие ираздраженные лица близких подсказали им, что новость уже известна всей семье.

— Мы все услышали по телевизору, незадолго до вашегоприхода. Не могу поверить, что Дэн способен на такое — ведь он не поставил тебяв известность ни звонком, ни телеграммой, — возмущенно заявила миссис Фостер,пока они ждали ужина.

Диана устремила невидящий взгляд на руки, вертя на пальцекольцо с бриллиантом в четыре карата, подаренное Дэном в честь помолвки.

— Позавчера Дэн звонил из Италии, но мы выпускали номер, и яне смогла ответить на его звонок. Вчера мы работали до полуночи, и еслиучитывать разницу во времени, я еще успела бы позвонить ему, вернувшись домой,но заснула, положив руку на телефонную трубку. Этим утром я долго спала, акогда приехала на работу, вынуждена была разбираться сразу с десятком проблем.Вероятно, он хотел сообщить мне о разрыве нашей помолвки, но я была слишкомзанята, чтобы поговорить с ним, — горько заключила она. — Только я виновата втом, что теперь вынуждена читать о его свадьбе в газетах…

— Не смей обвинять себя, Диана! — возбужденно воскликнулдедушка, неловко завозившись в кресле — его левая нога еще не обрелаподвижность после недавней операции. — Он был помолвлен с тобой, а женился надругой. Его следовало бы высечь!

— А мне Дэн Пенворт никогда не нравился! — заявила бабушкаКори.

Диана была благодарна им за поддержку, но чувствовала, какна глаза предательски навернулись слезы. Не обращая внимания на то, что от ееоткровений Диане не становится легче, бабушка продолжала резким тоном:

— Прежде всего Дэн был слишком стар для тебя. Зачем,спрашивается, сорокадвухлетнему мужчине жениться на двадцатидевятилетней?

— Незачем, это уж точно, — рассеянно отозвалась Диана. — Ипотом, мне уже тридцать один, а не двадцать девять.

— Когда вы объявили о своей помолвке, тебе было двадцатьдевять, — возразила бабушка, — А его молодой жене восемнадцать. Может, эточисло Дэн считает счастливым.

— Диана, — мягко вмешалась миссис Фостер, — наверное, сейчасне время философствовать, но меня всегда мучил вопрос, правильный ли выбор тысделала.

— Мама, что это с тобой? Когда мы объявили о помолвке, тыбыла только рада видеть Дэна своим зятем.

— Да, это правда. Но сомнения у меня возникли, когда тыпродержала его на крючке два года.