Пологий склон - Фумико Энти

Томэдзи Ивамото так до конца и не пришел в себя, когда Томо начала рассказывать ему о Юми, о ее родных, о желании девушки как-то устроить свою судьбу.

На протяжении многих поколений семья Юми служила князю из рода Тода. Реставрация Мэйдзи принесла им разорение, голод и нищету. В шестнадцать лет Юми стала служанкой в доме господина Сиракавы. Хозяин превратил девочку в наложницу. Родственникам Юми была выплачена большая денежная компенсация за причиненный ущерб. Юкитомо официально зарегистрировал Юми как свою приемную дочь. Так было и в случае с Сугэ. Таким способом он как бы негласно подтверждал, что берет на себя ответственность за благополучие девушек. Факт удочерения свидетельствовал о том, что господин, пресытившись своей наложницей, не бросит ее на произвол судьбы.

Но официальное удочерение двух наложниц было вопиющим произволом, порочащим доброе имя семьи Сиракава. Томо не одобряла коварных планов супруга полностью лишить Сугэ и Юми права в будущем самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Алчный собственник, Юкитомо не собирался выпускать прирученных пташек на свободу.

Старшую сестру Юми звали Син. Когда она вышла замуж, ее родители усыновили зятя[43]. Недавно Син овдовела.

На Новый год она приходила к Юми в гости. Мечтала забрать младшую сестренку домой и умоляла хозяйку посодействовать ее освобождению. Син печалилась, что осталась бездетной и род угаснет, если немедленно не будут приняты решительные меры. Юми служила в доме Сиракавы уже почти десять лет. Если господин Сиракава не станет возражать, Син увезет ее домой, найдет ей мужа и будет молить богов послать им наследника.

– Я, конечно, обязана была усыновить ребенка, – сказала тогда Син. – Но у нашей семьи нет на это средств. Вот я и подумала, что лучше всего выдать Юми замуж.

– А сама Юми хотела бы этого? – спросила Томо.

– Ну-у… да… – неуверенно протянула Син.

Оставалось лишь догадываться, что рассказывала Юми сестре о своей жизни.

Ближе к вечеру Томо попросила Сугэ помочь ей достать кое-какие вещи из кладовки. Сугэ была в гостиной, растирала тушь для Юкитомо, который собирался поработать с документами. Бросив свое занятие, она немедленно явилась на зов хозяйки и принялась аккуратно снимать с полки коробки с суповыми мисками и маленькие складные столики.

Томо осторожно завела речь о Юми, о возможных переменах в ее судьбе.

Можно предположить, что две наложницы одного господина будут всегда ревниво соперничать друг с другом, добиваясь особого расположения хозяина. Но в реальности Сугэ и Юми никогда не враждовали между собой, быть может, потому, что обе были совсем молодыми и годились своему повелителю в дочери.

Томо ценила покой в доме и была рада, что девушки питают друг к другу нежную, почти сестринскую привязанность. Но в глубине души она не понимала, как могут они быть такими кроткими, терпимыми, так безропотно мириться со своей участью.

Томо рассчитывала, что Сугэ поможет ей разобраться во взаимоотношениях Юкитомо и Юми.

Сугэ распаковывала ящик с маленьким лакированным столиком. Выслушав хозяйку, она опустила ресницы и ответила бесцветным голосом:

– Господин не будет возражать. Как я поняла, он сам предложил Юми покинуть наш дом и обустроить свою личную жизнь.

Поток солнечного света, лившийся через окно, падал Сугэ на плечи и спину. Ее лицо оставалось в глубокой тени. Огромные, широко раскрытые глаза печально мерцали. Томо прочитала в них немой укор.

– Я думаю, хозяин никогда не относился к Юми с таким же трепетным обожанием, как к тебе… Ведь я не ошиблась?

– Ко мне? – Сугэ, словно сбрасывая оцепенение, повела плечами, провела ладонями по коленям. – А я… что я? Да это и не важно. Юми очень милая. Мне кажется, она устала быть «другой женщиной».

«Другая женщина…» Слова взорвали тишину, как стрелы, просвистели в воздухе и вонзились в сердце Томо, оживляя такую старую, знакомую боль.

Когда Томо слышала это определение, в ее памяти всплывали сцены многолетней давности: по приказу мужа она едет в Токио, находит там юную Сугэ и привозит ее в резиденцию супруга в Фукусиме. И что стало с той очаровательной невинной девочкой? Во что она превратилась? Вялая, унылая и безжизненная, она похожа теперь на кокон тутового шелкопряда.

Томо понимала, что всю ответственность за эти катастрофические перемены нельзя возлагать целиком на господина Сиракаву.

– Мы обречены… У нас, видимо, судьба такая: быть «другими женщинами». Но когда с подобной проблемой сталкивается человек иного склада, может произойти непоправимая беда.

Алмазная слеза сорвалась с ресниц Сугэ и упала на колени. Не поднимая глаз, она прикрыла мокрое пятнышко пальцем и еще ниже опустила голову.

– Я все понимаю, речь, видимо, идет о Цунамати, да? Вы даже не представляете, как меня тревожит эта история. Я хотела, чтобы вы поняли, насколько это все серьезно.

Томо вздохнула. Она смотрела на палец Сугэ, под которым темнело пятнышко. Душа холодела от обиды и сожаления.

Сугэ знала о безрассудной страсти Юкитомо к молоденькой снохе.

Мия несколько лет жила в доме свекра, благополучно родила своего первенца. Все эти годы Томо терзали страхи: что будет, если Митимаса каким-то образом догадается о связи отца с Мией. Изменить что-либо в этой затянувшейся истории она была не в силах: взаимное отчуждение между нею и мужем лишало ее такой возможности. Неоднократно она обращалась за помощью к Сугэ: «Будь добра, присматривай за ними. Все так сложно, запутано… наш хозяин, Мия… Понимаешь, надо быть предельно осторожными. Я очень надеюсь на тебя и Юми. Вы должны сделать все, чтобы он охладел к ней». В ответ Сугэ качала головой и сердито говорила: «А я-то что могу сделать? Молодая хозяйка от природы наделена особым даром. Ей бы гейшей быть. Она точно знает, как обворожить мужчину, воспламеняет чувства хозяина и потакает его капризам. Она умеет играть им и быть послушной в его руках. Нам с Юми далеко до нее».

Юкитомо, по натуре человек ветреный, падкий до острых ощущений, находил особую пикантную притягательность в недозволенных отношениях. Какой неистовой страстью он был когда-то охвачен к юной наложнице Сугэ! Но его опасное влечение к снохе граничило с безумием.

А Мия блаженствовала, купаясь в любви своего свекра, искушенного сластолюбца, прекрасно разбиравшегося в особенностях женского характера и организма. Разве можно было его сравнить с уродливым, неполноценным Митимасой?!

Когда Юкитомо развлекался с наложницами и на время забывал о Мии, она становилась злой, раздраженной и срывала свое дурное настроение на Томо или Сугэ. Обстановка в доме накалялась до предела. Даже Юкитомо начинал испытывать дискомфорт. В конце концов, по настоянию Томо, он отселил молодых супругов в отдельный дом в Цунамати, взял за правило время от времени навещать их там и неизменно брал с собой Такао и няньку. В такие дни Митимаса получал от отца большую сумму денег на карманные расходы, на радостях тут же отправлялся в театр, но чаще всего пускался во все тяжкие и кутил где-нибудь в злачном квартале ночь напролет. Нянька и служанки также получали выходной и деньги. Прихватив малыша Такао, они шли куда-нибудь развлечься.