Четвертый коготь дракона - Александр Руж

Так они беседовали, шагая по ссохшейся от зноя дороге, а рядом тяжеловозы влекли чугунные гаубицы-единороги, зарекомендовавшие себя еще во времена Семилетней войны.

– Надежная техника, – заметил Грин, кинув на орудия уважительный взгляд, – но она доживает свой век. Будущее за нарезной артиллерией. Вы слышали о проекте сардинского капитана Кавалли?

Едва начавшийся диспут об артиллерии был неожиданно прерван появлением майора Капнистова. С чрезвычайно довольным видом он вел под дулом пистолета согбенного человека с заложенными назад руками. Конвоируемый брел, пошатываясь, цвет лица имел землистый, а взгляд остекленевший.

– Кого вы там поймали, Капнистов? – окликнул сыщика Грин.

Ну не мог жандармский майор пройти мимо и не похвастать уловом!

– Стоять! – ткнул он подконвойного пистолетом в согнутую спину. – Позвольте представить, господа: штабс-капитан Самонин, из минерской роты. Смею предположить, что это он заложил бомбу в кабинете его сиятельства.

– Это не так… – почти без голоса просипел задержанный и облизнул сухим языком бескровные губы.

Он дышал слабо и часто. Максимов пригляделся к нему и отчего-то насторожился. Капнистов между тем продолжал витийствовать, разъясняя профанам свой блестящий метод:

– Как я рассуждал? Я изучил списки посещавших его сиятельство в тот день и накануне. Нашел среди прочих лиц этого молодчика. Он – мелкая сошка, но добился приема у командующего якобы с целью довести до сведения его сиятельства собственноручно составленную схему минных полей, которые предлагалось расположить вокруг Токая на случай внезапного вторжения мадьяр. Схема – пшик, его сиятельство изволил растопить ею печку, но теперь-то ясно, что злодею нужен был всего лишь предлог, чтобы проникнуть в кабинет и установить мину…

– И это все ваши доказательства против него?

– Отнюдь! – Майор торжествующе поднял палец в потемневшей от грязи перчатке. – Я установил, что мерзавец имел доступ… в числе немногих… к ограниченному запасу пироксилина, который взят в поход для экспериментов в полевых условиях. Это вещество открыто не так давно и по мощности вчетверо превосходит обычный дымный порох. Именно оно было в основе бомбы, которая взорвалась в кабинете его сиятельства… Скажите, откуда у венгров пироксилин? Ясно же, что он из нашего арсенала, и выкрал его вот этот типус! – Указующий перст вытянулся в сторону совсем съежившегося штабс-капитана.

Тот конвульсивно содрогнулся, прижал пальцы к горлу. Максимов расширенными глазами уставился на его руку – это была рука молодого человека, но покрытая старческими морщинами.

– И знаете, господа, где я его изловил? – похвалялся Капнистов, упиваясь собою. – В нужнике! У него понос приключился – видать, с перепугу или от нечистой совести…

В этот момент Самонин упал на колени и изрыгнул прямо на сапоги Капнистова желтоватую водянистую массу.

– Тьфу ты, паскуда! – озлился майор. – Новую обувку мне испоганил! Не знал, что ты такой слабонервный, несет тебя с обеих сторон…

Майор протянул руку, чтобы помочь штабс-капитану подняться, но Максимов ударил его в локоть.

– Не трогайте! – прокричал, срываясь на фальцет.

– Что?! – изумился жандарм и навел пистолет на нежданного заступника. – Это почему же? Вы с ним заодно?

– Не трогайте! Сапоги снимите немедленно… сожгите!.. вместе со штанами!

– Вы спятили!

– Нет! Зовите санитаров… его надо в лазарет… Это холера!

Штурм. – Максимову что-то мерещится. – Жемчужины, рассыпанные на лестнице. – Тайник под ковриком. – «Катятся ядра, свищут пули…» – И еще раз о пользе безопасных булавок. – Шандор снова в роли спасителя. – Аните тоже что-то мерещится. – Гостиница «Золотой бык». – Толпа под окнами. – Искушение Бетти. – Капли крови на белой ленте. – Четыре тысячи загубленных жизней. – Джеймс Грин прозревает будущее. – Озарение. – Котел с кипящим борщом. – Рубиновая серьга. – Вопрос, повисший в воздухе.

К Дебрецену русские войска подошли утром 21 июня. На их пути встретилась крепостишка с патетическим названием Приют Мертвецов. Генерал-фельдмаршал Паскевич саркастически поглядел в подзорную трубу на изукрашенные пляшущими скелетами стены и приказал угостить «приютских» двухпудовыми ядрами. Взревели пушки, гаубицы и мортиры, смертоносный град обрушился на фортецию. Не прошло и получаса, как крепостные стены и башни были изрыты глубокими выбоинами, а во дворе, судя по столбам черного дыма, начался пожар.

Защитники повалили наружу и попали под убийственный ружейный огонь. Иные безрассудные смельчаки, невзирая ни на что, бросились в атаку, но полегли, не успев добежать до русских позиций. Максимов, остававшийся до сих пор без оружия, сделал вылазку и позаимствовал у одного из погибших вполне сносный штуцер, с которым почувствовал себя гораздо увереннее.

За пеленою дыма он увидел, как из крепостных ворот, распахнутых настежь, выбежал тонконогий брюнет, тащивший за руку девушку в наряде венгерской простолюдинки. Зыбкая завеса мешала разглядеть их хорошо, Максимову даже померещилось, что девушка – это Анита. Но он тут же отогнал от себя вздорную мысль. Анита ни за что не напялила бы плебейскую одежду и не доверилась бы сомнительному хлыщу. Максимов вскинул штуцер, целясь в брюнета, но тут же опустил дуло. Какой-то романтичный аристократ влюбил в себя глупышку-крестьянку и теперь спасает ее от варваров. Молодец, что не бросил, – значит, и сам любит. Грех разрушать чужое счастье.

Максимов проследил, как брюнет и простолюдинка впрыгнули в катящуюся по дороге двуконную повозку, она ускорила ход и скрылась за поворотом. Пусть себе едут, подальше от войны…

Приют Мертвецов пал. Нападавшие не потеряли ни одного человека убитыми, и лишь семеро были ранены. Паскевич отправил внутрь небольшой отряд, с которым напросился и Максимов, в чьем сердце только что увиденная скоротечная переделка разожгла давно позабытый боевой азарт. Захотелось побывать там, куда только что падали ядра и где раскачивались языки пламени.

Подходя к крепости, он поднял голову и вздрогнул. На самом верху одной из башен полоскалась привязанная к ручке оконной рамы голубая лента. Что это могло значить? В груди у Максимова заныло, он вспомнил брюнета с крестьянкой, уехавших на повозке. Да нет же, чушь! Такого не может быть… Но откуда предчувствие?

Солдаты рассыпались по двору, а Максимов сразу направился к южной башне. Дверь была открыта, он беспрепятственно вошел в темный колодец, попал на винтовую лестницу и чуть не упал, наступив ногой на что-то маленькое и округлое. Нагнулся, повозил рукою по ступеньке, наткнулся на твердый скользкий шарик. Поднес к глазам. Жемчужина. Все внутри захолодело. Такие точно жемчужины – серебристого цвета, с матовым атласным блеском – были в ожерелье у Аниты, которое он сам купил ей в Париже нынешней весной. Максимов зажал находку в кулаке, зашагал выше, во все глаза глядя на ступеньки под ногами. Вот еще что-то блеснуло… Он наклонился и поднял вторую жемчужину – ровно такую, как первая. Через несколько ступеней попалась третья, а там и четвертая, пятая… Будто кто-то нарочно умостил ими дорогу наверх, как Мальчик-с-пальчик в сказке Перро.