Дорогая Жасмин - Бертрис Смолл

— Убедить, Стоукс? Деяния вашей супруги граничат с преступлением, а вы, самый доверенный слуга его величества, собираетесь увещевать ее? Вам следовало бы бить сучку, пока та не раскается, — бросил маркиз пораженному графу.

— Сэр, — рассерженно отрезал тот, — моя Мэри порядочная женщина. Я никогда не опустился бы до подобного насилия. Она достаточно разумна, а вы вряд ли можете судить о супружеской жизни, не имея собственной жены.

— Значит, вы миритесь с ее изменой? — коварно осведомился маркиз.

— Какая измена? — возмутился граф, забыв об осторожности. — Неужели можно считать изменой то, что она предпочитает простые обряды папистской роскоши? Разве не Говаривала королева Елизавета, что следует почитать лишь Господа нашего, Иисуса Христа, а все остальное — мишура и суета сует.

— Как видно, вам знакомы заповеди пуритан? — допытывался Сен-Дени.

— Я принадлежу к англиканской церкви, — сухо уведомил граф, внезапно осознав грозящую ему опасность.

— Но твоя жена, по всей видимости, не следует твоему примеру, — заметил король. — Ты знал о том, что она впала в ересь. Дики?

Янтарные глаза короля настороженно уставились на графа. Маркиз Хартсфилд, стоявший за спиной Якова, широко улыбнулся Бартраму, Молодой Вилльерз, однако, сочувственно покачал головой.

— Женщины — создания непостоянные, сир, — пробормотал он. — Наша добрая королева частенько обводит вас вокруг пальца, чтобы достичь желаемого. — Вилльерз добродушно усмехнулся. — Вижу, что вы застали лорда Стоукса врасплох. Дайте ему время навести порядок в собственном доме. Как заметил наш милый Пирс, граф всегда был самым преданным вашим слугой, сир.

Король обернулся и наградил молодого человека любящей улыбкой.

— Ах, Стини, ты так мягкосердечен, не правда ли, Пирс?

— Да, ваше величество, — кисло промямлил маркиз, стараясь, в свою очередь, выдавить улыбку. Он терпеть не мог благочестивого и усердного Ричарда Стоукса. Тот строго следил за всеми расходами двора и лишь недавно убедил короля не дарить Пирсу маленькое, принадлежавшее короне поместье, граничившее с землями Хартсфилдов, которое так хотел получить маркиз. Последний решил отплатить графу Бартраму, и если бы не притворная доброта умницы Вилльерза, лорд Стоукс с женой наверняка провел бы эту ночь в Тауэре. Хуже всего, что Вилльерз прикидывается великодушным, а на самом деле предусмотрителен и расчетлив, черт его возьми!

— Хорошо, Дики, поезжай домой и передай своей жене, что я больше не потерплю ее выходок! — заявил король, отпуская графа, но не протянул ему руки для поцелуя.

Ричард Стоукс поклонился, благодарно поглядел на Джорджа и пятясь вышел из королевских покоев. Он знал, чем обязан Вилльерзу, и гадал, что тот от него потребует, однако был счастлив так легко отделаться. Очевидно, в лице маркиза он нажил врага, хотя заботился при этом об интересах короны — потеря доходов с поместья будет довольно ощутима для казны. Старая королева Бесс оставила сокровищницу, полную золота и драгоценностей, но расточительный Яков быстро опустошит ее, не говоря уже о возмутительных сумасбродствах королевы, бросающей деньги налево и направо. После кончины Роберта Сесила некому было сдерживать алчность придворных вельмож.

Граф Бартрам вышел во внутренний двор Уайтхолла и велел подавать экипаж.

— Домой, Симмонс, — приказал он кучеру, — и поживее. Он взобрался в экипаж, захлопнул за собой дверцу и почувствовал, что не в силах собраться с мыслями. На этот раз Мэри зашла слишком далеко, и хотя Ричард Стоукс не верил, что его жизни грозит опасность, все же среди придворных у него не было ни одного настоящего друга. Обычно это его мало заботило — граф оставался бесконечно предан единственному человеку — королю, и тот ценил его неизменную честность и благоразумие. Но эти достоинства вряд ли что-то будут значить, если Пирс Сен-Дени подорвет доверие короля к графу Бартраму, Хорошо, что молодой Джордж Вилльерз рискнул спасти Ричарда Стоукса, и то, видимо, лишь потому, что был заинтересован в нем.

Вилльерз — весьма честолюбивый юноша, который осмелился добиваться дочери графа. По слухам, глупая девчонка была без ума от красавчика. Однако она ничего не знала о его истинном характере, и, кроме того, Ричард Стоукс подозревал, что фаворита нельзя было назвать благочестивым. Впрочем, трудно отрицать, что Вилльерз очарователен, занимателен и неизменно вежлив — качества, редкие для человека его лет. Возможно, он так хорош, как кажется, но Ричард Стоукс в этом сомневался. Как бы там ни было, он посоветует королю, чтобы Вилльерзу был пожалован какой-нибудь не слишком знатный титул. Королю это придется по нраву, особенно если предложение будет исходить не от его любимчика, а от графа Бартрама. Стоукс заявит его величеству, что Джордж Вилльерз — многообещающий молодой человек, и, наверное, не так уж покривит душой. Этим он отблагодарит Джорджа за то, что тот выручил их сегодня.

Дом графа находился в Кью — одном из городских предместий. Он не был выстроен на берегу реки, как многие жилища знати, и представлял собой простое каменное трехэтажное строение, окруженное небольшим парком. Колеса экипажа зашуршали по гравию подъездной аллеи. Лошади остановились, и Ричард Стоукс поспешил к крыльцу.

— Немедленно позови ее светлость, — велел он лакею и направился в библиотеку, где в камине горел огонь, прогоняя сырость и холод ненастного весеннего дня. Налив себе кубок вина, чтобы успокоиться, он стал дожидаться заблудшую жену. Леди Мэри переступила порог, и граф невольно отметил, как она хороша, несмотря на зрелый возраст.

— Ты сегодня рано, дорогой, — приветствовала она мужа, но при виде кубка глаза ее широко раскрылись. — Спиртное, Дикон? — охнула леди Мэри. — Пастор Саймон Гудфеллоу говорит, что пить вино — грех.

— Наш отец Иисус Христос превратил воду в вино на свадьбе в Кане Галилейской, Мэри, — резко напомнил лорд. — Если Господь разрешал пить вино, то кто такой Саймон Гудя Феллоу, чтобы его запрещать?

Леди Мэри неловко разгладила темно-синюю шелковую юбку. Ее платье самого простого покроя было украшено только белым рюшем у ворота. Она не носила никаких драгоценностей, кроме обручального кольца.

— Ты не любишь пастора Гудфеллоу, Дикон? — удивилась она.

— Нет, Мэри, не люблю. Узколобый злобный фанатик, умудрившийся убедить тебя встать перед Вестминстером и раздавать наши трактаты, — заявил граф испуганной жене. — Что на тебя нашло, Мэри? Во имя Господа, как ты посмела отважиться на такое? Совершенно потеряла разум?

— Нужно идти к людям со словом Божьим, — начала леди Мэри, но муж бесцеремонно перебил ее. Лицо его потемнело от гнева.

— Вы незамедлительно прекратите свои выходки, мадам. Властью мужа я запрещаю вам подобные деяния, а также посещения Саймона Гудфеллоу! Он опасный человек и плохо кончит.

— Но, Дикон…

— Король обо всем узнал, мадам. Он считает это изменнической ересью. Я почти двадцать лет честно служил его величеству, и вот сегодня едва не лишился места и головы, и все из-за вас, мадам. Только вмешательство этого льстивого щенка Джорджа Вилльерза спасло меня. Теперь я обязан оказать ему услугу. Но если я постоянно буду в долгу у подобных людей, значит, скоро потеряю власть и репутацию и ничем не смогу быть полезен королю.