Инструктор по выживанию. Чрезвычайное положение - Николай Мороз

– Дорогая моя столица.

Голос ведущего выпуска новостей почти пропал в помехах, Егор поморщился и приник к приемнику. Первые две или три фразы он пропустил, зато отлично разобрал последние. Пожар в зданиях мэрии, Думы и СовФеда, трупы на Красной площади, неработающие аэропорты, взрывы на газопроводах и подтверждение естественной причины скоропостижной кончины заместителя гаранта Конституции – инфаркт.

– Охотно верю.

Егор выключил приемник, закинул руки за голову и уставился в потолок. «Холера, – крутилось в голове, – холера и брюшной тиф. В мегаполисе. Объявлен ли уже карантин? И кто его объявлять будет?» Егор сел в кресле, помотал головой и провел ладонями по щетине на лице. О создании системы режимных, противоэпидемических и лечебно-профилактических мероприятий, направленной на полную изоляцию очага и ликвидацию болезней в нем, можно не мечтать, кому она сейчас нужна… А если кто-нибудь сюда заразу принесет? А если…

– Пойду пройдусь, – Егор оделся, взял канистры и отправился на родник.

В очереди он был не первым, пришлось стоять минут двадцать. Из-под надвинутого на глаза капюшона он смотрел на идущие по воде круги от дождевых капель. И на мост и тропу, ведущую в горку, – хвост очереди уже терялся из виду. Впереди топтался и недовольно сопел коренастый красноносый мужик лет под пятьдесят в розовом прозрачном плаще, натянутом поверх свитера, и грязных, когда-то серого цвета джинсах. Обувь тоже не выдерживала никакой критики, древние белые кроссовки хлюпали от воды при каждом шаге, подошва держалась на остатках клея. В одной руке мужик держал пакет, набитый пустыми пластиковыми бутылками, в другой – банку из-под краски. Очередь продвинулась на одного человека, Егор сделал шаг вперед и от нечего делать посмотрел на содержимое «корзины».

– Ого, – восхитился он, – дядя, ты что – все это есть собрался?

Мужик отвлекся от созерцания мостков под ногами и недобро взглянул на Егора.

– Да, а что? – он отвернулся, закрывая тушей подвешенную на металлической дуге банку от Егора.

– Сам собрал? – не отставал Егор, схватил банку за край и рванул на себя.

Мужик набычился и приготовился защищать свою добычу, но Егор уже занялся «урожаем».

– Вот, – он осторожно, двумя пальцами достал из «корзинки» гриб на тонкой белой ножке с вуалью под зеленовато-белой шляпкой, – бледная поганка. Похожа на сыроежку, но содержит токсины, которые не уничтожаются при термической обработке. Ты их варить собирался? Жарить? – на все вопросы мужик кивал головой, попытался перебить оратора, но Егор не дал ему сказать и слова. – Признаки отравления не проявляются в течение длительного времени, не раньше чем через восемь-десять часов, – продолжал Егор, демонстрируя подтянувшимся слушателям поганку, – основные симптомы: рвота, кишечные колики, боли в мышцах, неутолимая жажда, понос с кровью. Возможно появление желтухи и увеличение печени. Пульс слабый, нитевидный, давление падает, происходит потеря сознания. Летальная доза – четверть шляпки, а у тебя их тут, – Егор положил поганку на перила моста и порылся в «корзинке», – три штуки. Приятного аппетита, – поганки улетели в речку.

– Ты чего, – вякнул грибник, – я за ними три часа ползал…

– Дальше, – Егор не обращал внимания на возмущения и копался в мокрых скользких грибах, – опята ложные.

Из банки появилась горсть мелких грибов с колокольчатой шляпкой серо-желтого цвета.

– Гадость редкостная, – прокомментировал Егор, – их есть невозможно, горечь жуткая. Сам же выплюнешь, – подозрительные опята полетели в реку вслед за поганками. Мужик в розовом плаще едва не плакал, видя, как на корм рыбам идут плоды его непосильного труда. – И последнее, – Егор извлек из «корзинки» широкошляпный гриб буро-оливкового цвета, – свинушка, познакомьтесь. Содержится сильный, также не разрушающийся в результате термообработки яд. Признаки отравления стандартные – рвота, понос, замедление ритма сердечных сокращений. При попадании в организм большой дозы яда нарушается дыхание, происходит отек легких.

Свинушке не повезло, она упала на мокрое бревно и разломилась на несколько частей. Егор запустил руку в банку, бегло осмотрел пару маслят со скользкими шляпками, несколько безобидных сыроежек и пару подосиновиков. Но один, после подробного осмотра, отправился следом за свинушкой. Этого мужик не выдержал, его нос из красного стал сизым, как и губы, от холода.

– Ты что? – просипел он и вырвал из рук Егора «корзину».

– Червивый, – заявил Егор, – его уже до тебя ели. И сейчас едят. Успокойся, тебе хватит. А вообще есть можно любые грибы, но некоторые – только один раз. Все, твоя очередь, – он мотнул головой в сторону родника.

Мужик попятился, оступился, буркнул что-то себе под нос и принялся вытаскивать из пакета пустые бутылки. Он возился еще минут пятнадцать, за ним к воде подошел Егор. Канистры наполнились быстро, он прошел мимо мокнущей под холодным дождем очереди и зашагал в поселок по обочине раскисшей дороги. Через полчаса неспешной ходьбы показался первый забор, за ним мокла халупа с забитыми чем попало окнами и дырами в крыше. Перед входом, на посыпанной песком дорожке перед наваленными в кучу обломками веток и досками ползал человек, чиркал спичками, пытаясь поджечь сырые дрова. Из-за забора через дорогу поднимался дымок – то ли народ там оказался поопытнее, то ли в баке занявшего собой весь двор «Эксплорера» нашлось немного бензина.

Егор прошел вдоль забора Тихоновых, перешагнул канаву с мокрыми пожухшими лопухами и остановился. Что за черт – калитка настежь, а ведь он ее закрывал, когда за водой уходил. Но во дворе тихо и, насколько отсюда видно, пусто.

– Интересное кино, – Егор перешагнул порог и завертел головой по сторонам. Никого, только гремит что-то в сарае и слышатся тихие голоса. – Башку оторву, – Егор поставил канистры на траву и обошел дом.

Дед сидел на крыльце, привалившись спиной к перилам, прижав ладони к груди. Бледный, аж до синевы, губы шевелятся, но еле-еле. Авдеич силился что-то сказать, подался вперед, но Егор уже ринулся к нему.

– Сиди, сиди, не дергайся, – заговорил он, схватил деда за руку, пытаясь найти на запястье пульс. Но старик вырывался, хватал ртом воздух и мотал головой. Дверь приоткрылась, из кухни выглянул Пашка и тоже кинулся к деду. Следом показалась Лизка, она маячила в полумраке, как маленький призрак, – в белой длинной футболке и толстых носках. Другой одежды для нее в доме не нашлось.

– Там, там, – бормотал отдышавшийся дед, – в сарае. Я не знал, он сказал, что к тебе пришел…

– Ко мне? – Егор обернулся. В дверях сарая стоял Костик – мокрый, тощий, в тех же обтягивающих штанишках, убогих кроссовочках и женской бирюзовой куртке с воланами на манжетах и воротнике. В руках он держал коробку с тушенкой, сверху лежали пакеты с крупой и две банки сгущенки.

– Я покупаю это, – лязгая зубами, заявил тот, – сколько стоит?

И растянул в улыбке облепленные пузырями герпеса губы, под ними показались мелкие, желтые, с темными пятнами зубы. Егор прошел мимо пытавшегося подняться на ноги деда и спустился по ступенькам вниз. Костик не дрогнул, он гордо поднял облепленную мокрыми волосенками голову и даже шагнул вперед.