Четыре трагедии Крыма - Александр Широкорад

Тяжелые подводы, нагруженные солдатами и пулеметами, останавливались у стен Дюльбера. Прибывшие требовали, чтобы к ним вышел комиссар Севастопольского Совета товарищ Задорожный. Товарищ Задорожный, здоровенный парень двух метров росту, приближался к воротам и расспрашивал новоприбывших о целях их визита. Мы же, которым в таких случаях было положено не выходить из дома, слышали через открытые окна обычно следующий диалог:

– Задорожный, довольно разговаривать! Надоело! Ялтинский Совет предъявляет свои права на Романовых, которых Севастопольский совет держит за собою незаконно. Мы даем пять минут на размышление.

– Пошел к черту Ялтинский Совет! Вы мне надоели. Убирайтесь, а не то я дам отведать севастопольского свинцу!

– Сколько вам заплатили эти аристократишки, товарищ Задорожный?

– Достаточно, чтобы хватило на ваши похороны.

– Председатель Ялтинского Совета донесет о вашей контрреволюционной деятельности товарищу Ленину. Мы вам не советуем шутить с правительством рабочего класса.

– Покажите мне ордер товарища Ленина, и я выдам вам заключенных. И не говорите мне ничего о рабочем классе. Я сам старый большевик. Я уже был в партии, еще когда вы сидели в тюрьме за кражу.

– Товарищ Задорожный, вы об этом пожалеете!

– Убирайтесь к черту!..

…Каждый вечер, перед тем как идти ко сну, я полушутя задавал Задорожному один и тот же вопрос: “Ну что, пристрелите вы нас сегодня ночью?” Его обычное обещание не принимать никаких “решительных мер” до получения телеграммы с севера меня до известной степени успокаивало.

По-видимому, моя доверчивость ему нравилась, и он спрашивал у меня часто совета в самых секретных делах. В дополнение к возведенным укрытиям для пулеметов я помог ему возвести еще несколько укреплений вокруг нашего дома, а по вечерам редактировал его рапорты Севастопольскому Совету о поведении бывших великих князей и их семейств.

Однажды он явился ко мне по очень деликатному вопросу.

– Послушайте, – неловко начал он, – товарищи в Севастополе боятся, что контрреволюционные генералы пошлют за вами подводную лодку.

– Что за глупости, Задорожный. Вы же служили во флоте и отлично понимаете, что подводная лодка здесь пристать не может. Обратите внимание на скалистый берег, на приливы и глубину бухты. Подводная лодка могла бы пристать в Ялте или в Севастополе, но не в Дюльбере.

– Я им обо всем этом говорил, но что они понимают в подводных лодках! Они посылают сегодня сюда два прожектора, но вся беда заключается в том, что никто из здешних товарищей не умеет с ними обращаться. Не поможете ли вы нам?

Я с готовностью согласился помогать им в борьбе с мифической подводной лодкой, которая должна была нас спасти. Моя семья терялась в догадках по поводу нашего мирного сотрудничества с Задорожным. Когда прожекторы были установлены, мы пригласили всех полюбоваться их действием. Моя жена решила, что

Задорожный, вероятно, потребует, чтобы я помог нашему караулу зарядить винтовки перед нашим расстрелом»[59].

Узники «Дюльбера» практически не получали информации извне. Поэтому Александр Михайлович считал, что от ялтинских комитетчиков их спасло появление немцев. На самом же деле 20–30 апреля на Южном берегу Крыма шли ожесточенные бои между татарами с одной стороны и матросами и красногвардейцами – с другой. А 30 апреля 1918 г. в Севастополь вошли германские войска.

1 мая в 6 часов утра в «Дюльбере» зазвонил телефон. Александр Михайлович услышал громкий голос Задорожного, который взволнованно говорил: «Да, да… Я сделаю, как вы прикажете…»

Задорожный вышел на веранду, впервые за пять месяцев он выглядел растерянным.

– Ваше императорское высочество! – сказал он, опустив глаза. – Немецкий генерал прибудет сюда через час.

– Немецкий генерал? Вы с ума сошли, Задорожный. Что с вами случилось?

– Пока еще ничего, – ответил он. – Но боюсь, что случится, если вы не примете меня под свою защиту.

– Как могу я вас защищать? Я вами арестован.

– Вы свободны. Два часа тому назад немцы заняли Ялту. Они только что звонили сюда и грозили меня повесить, если с вами что-нибудь случится.

Ксения Александровна, присутствовавшая при разговоре, удивленно смотрела на Задорожного в полной уверенности, что тот сошел с ума.

– Слушайте, Задорожный, не говорите глупостей! – возмутился Александр Михайлович. – Немцы находятся еще в тысяче верст от Крыма!

– Мне удалось сохранить в тайне от вас передвижение немецких войск. Немцы захватили Киев еще в прошлом месяце и с тех пор делали ежедневно на восток от двадцати до тридцати верст. Но, ради Бога, Ваше императорское высочество, не забывайте, что я не причинил вам никаких ненужных страданий! Я исполнял только приказы!

Александр Михайлович с удивлением наблюдал, как этот двухметровый великан дрожал при приближении немцев и молил о пощаде. Великому князю стало жаль его, и он, похлопывая Задорожного по плечу, сказал:

– Не волнуйтесь. Вы очень хорошо относились ко мне. Я против вас ничего не имею.

– А их высочества великие князья Николай и Петр Николаевичи? – растерянно пробубнил Задорожный.

Александр Николаевич и Ксения не смогли сдержать смеха, а затем Ксения успокоила Задорожного и пообещала, что ни один из старших великих князей не будет жаловаться на него немцам.

Ровно в 7 часов утра в «Дюльбер» прибыл немецкий генерал. Немец держался вежливо и предупредительно. Тем не менее императрица Мария Федоровна отказалась его принять. Переговоры вел великий князь Александр Михайлович. Для начала он предложил оставить весь отряд революционных матросов во главе с Задорожным для охраны «Дюльбера» и «Ай-Тодора». Немецкий генерал, вероятно, решил, что великий князь сошел с ума.

– Но ведь это же совершенно невозможно! – воскликнул он по-немецки, возмущенной этой нелогичностью.

Ведь, по мнению генерала, император Вильгельм II и племянник Александра Михайловича кронпринц никогда не простят ему, если он разрешит оставить на свободе и около родственников русского императора этих «ужасных убийц». И Александр Михайлович вынужден был дать слово генералу, что обязательно напишет об этом его начальству и что он берет всецело на свою ответственность эту «безумную идею».

После этого императрица Мария Федоровна с дочерью великой княгиней Ольгой Александровной, ее мужем и недавно родившимся внуком переехали в имение «Харакс», а Александр Михайлович с семьей вернулись в свое имение «Ай-Тодор». Великий князь Николай Николаевич с женой поселились в Кичкине.

В течение почти полугодовой германской оккупации Крыма ни великий князь Николай Николаевич, ни Мария Федоровна так и не пожелали принять представителей германского командования. Немцы быстро раскусили незатейливую хитрость Романовых и соблюдали правила игры.