Правильно воспитывать детей. Как? - Антон Макаренко

Но мой сын попал на квартиру к преподавателю математики. В классе этот преподаватель детям кажется сухим педантом, придирчивым, бездушным человеком. И какое же впечатление произвела на сына (мальчику восемнадцать лет) домашняя обстановка этого преподавателя!

– Я думал, что он сухой, неинтересный человек, а когда я к нему зашел, мне стало так приятно сидеть у него. У него висят хорошие картины, стоят старинные диваны, старинный стол, все это ласкает глаз – не хотелось уходить, а в классе ждешь не дождешься, когда он уйдет.

Другой случай. У меня для мальчиков ширмами выделена комната. Я старалась, чтобы в их комнате не было картин. А недавно, в пушкинский юбилей, один художник подарил нам портрет Пушкина. Я вставила его в раму и повесила у мальчиков в комнате.

– Как приятно – Пушкин! – сказали они. – Нельзя ли еще что-нибудь повесить?

Хорошая обстановка, хорошие вещи облагораживают ребят, а вы сказали – лишних вещей не нужно. Я боюсь, что я не так поняла. Что считать лишними вещами?

Макаренко . На этот вопрос вы сами как художник можете ответить. Лишние вещи – это вещи, которые лишние. Портрет Пушкина нравится, производит впечатление – это не лишняя вещь. Лишняя вещь – это та вещь, которая не нужна, никакого впечатления ни на кого не производит, торчит в комнате. Разве вы не знаете квартир, которые похожи на мебельный магазин. Иным это кажется – роскошь, а на самом деле мебельный склад. Если вы просто завесите вашу комнату картинами, то из них половина будет лишними.

Не должно быть вещей, пришедших в изношенность. Не должно быть книг, которых никто не читает, не должны лежать прошлогодние журналы, не должны стоять диваны, на которых никто не сидит и которые только загромождают комнату. Лишнего, пыльного, истрепанного быть не должно, а вообще красивая богатая обстановка – почему же, это не так плохо. То, что вы повесили мальчикам портрет Пушкина, это прекрасно.

Недавно по Всемирной паутине гуляла замечательная картинка. В уютной комнате с камином расположилась большая семья. Папа перед телевизором, мама с ноутом на коленях, дети с планшетами, и даже карапуз на ковре тычет пальчиком в экран телефона. Всё мирно, все при деле. И название: «Тихие семейные вечера теперь проходят так…»

Люди все время общаются друг с другом. Мы просто не можем иначе – человек, как известно, животное коллективное. Пожалуй, к нашим детям это относится в еще большей степени. Детский сад или школа, спортивная секция и художественная студия, летний лагерь и дворовая компания – трудно сосчитать, в скольких коллективах одновременно состоит наш сын или дочь.

Разумеется, семья – коллектив особый. Он строится не по интересам, а по любви. Именно она, незримо витая в той самой комнате над общим столом и телевизором, объединяет нас в некое новое человеческое целое. Дети, которые рождаются от этой любви, автоматом становятся членами этого маленького коллектива. Именно в нем они учатся существовать «по законам жанра», верно выстраивая диалоги и мизансцены, шаг за шагом постигая азы коллективистской драматургии.

В этой пьесе не всегда все бывает гладко. Можно сказать, что коллективизм – это не столько гладкие отношения между людьми, сколько общее обогащение, появление новых чувств, нового опыта, которого не было у каждого из «актеров» в отдельности. Четких границ между их интересами нет. Потому как между сугубо личными интересами возникают совместные – тоже каждому ясные и близкие каждому.

У туристов есть понятие: «общий котел». На привале каждый расстается с тем своим, что нес на своем горбу. Расстается, но зато получает свою часть из «общака». В коллективе ты что-то свое, безусловно, отдаешь. Но отдаешь легко, потому что знаешь, что сваренная в общем котле каша будет вкуснее и радостнее.

Отличительными признаками стиля… детского коллектива я считаю следующие.

Во-первых, мажор [1] . Я ставлю во главу угла это качество. Постоянная бодрость, никаких сумрачных лиц, никаких кислых выражений, постоянная готовность к действию, радужное настроение, именно мажорное, веселое, бодрое настроение, но вовсе не истеричность. Готовность к полезным действиям, к действиям интересным, к действиям с содержанием, со смыслом, но ни в коем случае не к бестолочи, визгу, крику, не к бестолковым зоологическим действиям.

Такие зоологические действия – крик, визг, беготню – я решительно отрицаю. И в коммуне им. Дзержинского, где жило 500 мальчиков и девочек, вы никогда не услышали бы визга и крика. И в то же время вы видите постоянно бодрость и уверенность в своей жизни, в своем настроении.

Этот мажор не может, конечно, создаваться специальными методами, это результат всей работы коллектива, всего того, о чем я говорил.

Следующий признак стиля – ощущение собственного достоинства. Это, конечно, нельзя сделать в один день. Эта уверенность в своем собственном лице вытекает из представления о ценности своего коллектива, из гордости за свой коллектив.

Вот эта вежливость вытекает из очень важной способности, которую надо воспитывать нам у каждого гражданина. Эта способность – ориентировка. Вы, наверное, видели, как очень часто в детском коллективе или в толпе нет этой способности ориентироваться. Человек видит то, что у него перед глазами, а то, что за затылком, не видит.

Эта способность чувствовать, что находится вокруг тебя, кем ты окружен, эта способность чувствовать также все то, чего ты не видишь, что делается в других комнатах, чувствовать тон жизни, тон дня – эта способность ориентироваться – она воспитывается с очень большим трудом.

И нужно прилагать очень большие усилия и постоянно помнить, чтобы эту способность к ориентировке воспитать. Тот визг и крик, который часто бывает в детском коллективе, – это прежде всего полное отсутствие ориентировки, ощущение только себя и своего движения. Нет ощущения окружающего. А настоящий… гражданин должен всеми своими нервами почти бессознательно ощущать, что кругом происходит. Одно дело, когда ты находишься среди своих друзей. Тогда ты можешь себя вести таким-то образом. Другое дело, когда ты находишься среди новичков-коммунаров, когда ты видишь, что тут есть пацаны, которые только вчера прибыли. Если коммунар видит это, он не скажет того, что не должен услышать такой пацан. Одно дело, когда он видит, что женщина или девочка проходит мимо. Она ему не нужна, но он должен изменить поведение. Если я нахожусь около, он должен и обязан знать и ощущать, что я – центр коллектива – нахожусь близко. Или если это другой педагог, инструктор, инженер, представитель центра – по отношению к каждому человеку должна быть ориентировка.

Это не значит приспособляться и подделываться. Это значит – ощущать, в каком месте коллектива ты находишься и какие твои обязанности по отношению к поведению из этого вытекают.

Мне приходилось видеть, что большею частью воспитанники детских домов и колоний очень несимпатичный тон принимают по отношению к тем, кто к ним приезжает. Они, кто бы ни вошел, начинают жаловаться и на воспитателей, и на завхоза, и друг на друга, не зная, кто я такой. Я добивался, чтобы коммунары с такими жалобами к посторонним лицам не обращались. Самокритика – это одно дело, а «слезливость», способность… «канючить», «пищать» в присутствии кого угодно, это недопустимо.