Человеческие сети. Как социальное положение влияет на наши возможности, взгляды и поведение - Мэтью О. Джексон

Это и отличает финансовые рынки от других рынков. Если вы собираетесь купить яблоки у вашего бакалейщика и опасаетесь, что он разорится, это никак не повлияет на ваше решение совершить покупку. В будущем вам, возможно, придется ходить за яблоками в другое место, но эти опасения не заставят вас отказаться от покупки яблок прямо сейчас. Совсем другое дело, если вы собираетесь положить деньги в банк и опасаетесь, что дела у этого банка скоро пойдут под откос. Быть может, до вас доходили какие-то слухи — и не обязательно верить этим слухам или даже считать, что остальные им верят, — достаточно думать, что этот слух способен заставить других вкладчиков забрать свои деньги из этого банка. Как только люди утрачивают доверие к финансовой системе в целом, сбережения и капиталовложения оказываются под угрозой. В период Великой депрессии это было серьезной проблемой: люди держали свои накопления «под подушкой».

Эта особенность финансовой сферы и, в частности, инвестиций давала о себе знать всегда, о чем свидетельствуют вышеприведенные слова Рузвельта, сказанные им в пору Великой депрессии. Падение более чем на 50 % мирового рынка акций между концом 2007-го и началом 2009 года и последовавший через несколько лет отскок нельзя разумно объяснить как огромную потерю действительной ценности акций разных компаний, а потом как чудесный отскок назад. Скорее сказалась неуверенность людей, которые не понимали, какие из компаний ждет крах и насколько широкой и глубокой окажется рецессия, — а еще страх, сопровождавший эту неуверенность. И если в итоге рынки оправились от перенесенных потрясений, это еще не означает, что все кончилось хорошо. В период кризиса произошел значительный спад на рынке труда, в производстве и потреблении, а сбои и трудности в сфере первичных инвестиций и в экономической деятельности продолжались еще несколько лет. Сама по себе неуверенность дорого обходится и обладает большой подрывной силой{106}.

Именно об этой третьей особенности думал Джон Мейнард Кейнс, когда он рассуждал в своей книге «Общая теория занятости, процентов и денег» о том, что впоследствии получило известность как «кейнсианский конкурс красоты». Он описал конкурс красоты, объявленный газетой, в котором люди пытаются отобрать шесть «самых красивых» лиц из опубликованной сотни фотографий. Ситуация напоминала ту, что мы только что описывали. Определение «самые красивые» означало: такие лица, которые выбрало бы больше всего людей. Как утверждает Кейнс (на странице 156), «речь не идет о том, чтобы выбрать те лица, которые действительно казались наиболее красивыми выбиравшему, и даже не те, которые общее мнение по-настоящему сочло бы самыми красивыми. Мы достигли третьей степени, то есть бросаем все наши умственные усилия на то, чтобы предугадать: что, согласно общему мнению, должно гласить общее мнение. Полагаю, есть и такие, кто доходит подобным образом до четвертой, пятой и более высоких степеней мышления».

Эта особенность означает, что некоторые аспекты инвестирования отсоединены от ценности самих активов, из-за чего иногда надуваются пузыри на рынках акций, а иногда случается массовое изъятие средств из-за панических страхов. Временами искусство инвестирования заключается не только в том, чтобы разбираться в истинной стоимости тех или иных активов, но и в умении предсказывать, за что захотят платить другие люди и в течение какого времени{107}. И здесь снова имеет смысл вспомнить о сетях и о восприятии — поскольку наиболее видные личности способны оказывать непропорциональное влияние на ценность акций, просто выразив публично свое мнение или распустив слух, особенно если мы ожидаем, что другие будут всерьез прислушиваться к словам этих людей{108}.

Адам Смит совершенно верно понял, как работают рынки, и потому придумал для этого термин «невидимая рука». Есть множество рынков, которые функционируют хорошо, когда остаются совершенно свободными и открытыми, не стесненными ничьим вмешательством. Многие товары и услуги, потребляемые людьми — от хлеба до стрижек, — зависят самое большее от минимальных внешних факторов, так что индивидуальные затраты и выгоды, связанные с производством и потреблением этих товаров, отражают общественные затраты и выгоды. Кроме того, экономия на масштабах на многих рынках не очень велика, так что часто фирмы могут состязаться между собой, и ни одна не приобретает такого веса, чтобы подавлять остальные. К сожалению, ни то ни другое не относится к финансовым рынкам: они подвержены значительному действию внешних факторов и эффекту экономии на масштабах.

Внешние факторы на финансовых рынках являются в форме сетей потенциальных последствий, какие могут повлечь за собой ошибки одной из фирм. Разорение одной фирмы и невыполнение ею обязательств по платежам может привести к несостоятельности ее контрагентов, что, в свою очередь, может вызвать каскад крахов и повлечь расходы, связанные с банкротствами. А расходы эти большие. В своем обзоре издержек банкротства{109}Бен Бранч, экономист из университета Массачусетса в Амхерсте, указывает, что обычно предъявители претензий к фирмам получают около 56 % (балансовой) стоимости обанкротившейся фирмы до того, как она становится неплатежеспособной{110}. Обычная при дефолте норма возврата по долговым обязательствам составляет от 40 до 50 %, и даже если долг обеспечен или имеет приоритет на случай банкротства, все равно этот уровень может достигать только 70 %. Люди, которым обанкротившаяся фирма осталась должна, теряют значительную часть своих капиталовложений, и потери такого порядка могут сделать несостоятельными и их самих.