Скиталец. Книга третья - Константин Калбазов

Ориентирование под водой тоже одна из составных частей. Причем даже при обычном плавании для развлечения. Что уж говорить о поиске затонувших судов. Тут придется методично отрабатывать квадрат за квадратом.

Не забыл и о фонарике, который так же упаковал водонепроницаемый корпус. Батареек на много не хватает. Свет тусклый, несмотря на отполированный отражатель. Признаться, ацетиленовый светит куда ярче. Только сомнительно, что он будет работать под водой. А так, хоть что-то.

Признаться, он надеялся, что ему упадет и за это по очку надбавок. Но в этот раз Система нарисовала фигу. Засчитала как усовершенствование, одарив мелочевкой. Н-да. Это конечно смотря для кого. Для того же Григория это уже не так чтобы и мало. О каком работяге и вовсе лучше помолчать.

Испытывали акваланг в гавани Линьола. Не в море же отправляться для пробного погружения, в самом-то деле. Первым осматривать акваторию понятное дело отправился Борис. Он конечно не профи, но хотя бы имеет представление о предмете. Даже если это и неизвестно другим. Н-да. А дно-то изрядно загажено. Всего-то десять метров, а с поверхности уже и не больно-то рассмотришь, сколько всего здесь валяется. Хотя с виду вода вроде как чистая.

Бр-р-р! И холодная. Пятнадцать градусов как-то не располагают к купанию. Поначалу вообще думал бросить эту затею к нехорошей маме. Но потом вроде бы притерпелся. Не подумал. Как только решил заняться дайвингом, нужно было приступать к обливанию холодной водой. Постепенно холод брал свое. А тут еще и организму уже успел акклиматизироваться. И вообще он давненько уже покинул северные широты. Все больше по югам.

Акваланг работал, исправно, и Борис был абсолютно доволен. Правда, не мог не отметить неказистость конструкции. Но это он придирается. О Григории и говорить нечего, он был просто в восторге. Измайлов-то еще не забыл каково это пугать рыбок под водой. А вот Травкин не мог наиграться с новой игрушкой. Несмотря на холод и выстукиваемую зубами дробь, хотел отправиться в очередной заплыв.

Аппарат у них конечно был один. Зато баллонов целых четыре. То есть, пока пловец расходовал воздух в одной паре, вторую закачивали посредством насоса, с приводом от паровой машины. Сильно не усердствовали. Желание подольше продержаться под водой, было не столь уж огромным, чтобы рисковать с такими ненадежными баллонами. Поэтому Измайлов предпочитал почаще всплывать. Да и не продержаться под водой дольше из-за холода.

— Нужно что-то придумать от холода, — отстукивая зубами дробь, произнес Борис.

— Лета нужно дождаться, а не маяться ерундой, — возразил Рыченков.

— Может обмазаться гусиным жиром, и надеть облегающее белье, — предположил он, проигнорировав слова шкипера.

Есть конечно и другие варианты. Прорезиненную ткань найти не так сложно. Пошить из нее гидрокостюмы вполне возможно. Добиться герметичности на руках и шее уже куда труднее. Резина тут известна, только вот так, в одночасье на коленке изготовить нужное не получится.

— Вот-вот. Как раз и привлечешь к себе акулу, — хмыкнул Рыченков.

— Какую акулу? — удивился Измайлов.

— Не приведи господи, белую, — по обыкновению пыхнув табачным дымом произнес Рыченков.

— Да откуда ей тут взяться? — искренне удивился Борис.

Он всегда полагал, что в Черном и Средиземном море эти хищники не водятся. Правда, еще он думал, что Средиземное это одно такое большое море. Только это далеко не так. Причем не только в этом мире. Это уже потом он припомнил Адриатическое, Эгейское и Мраморное моря. А ведь вроде бы были и еще. Здесь-то они точно есть. Может и с акулами та же песня? Или в его мире их нет, а в этом, ввиду отсутствия материков, имеются.

Он повел взором, вглядываясь в стоявших рядком Рыченкова, Ковалевского, Григория и Якова.

— Боря, ты это сейчас серьезно? — удивился Елисей Макарович.

— Что, реально есть акулы? — не унимался Измайлов.

— Это в наших краях их нет. Там на глубине с водой что-то не то. Ты это у Проскурина уточняй. А тут хватает. Воды-то рыбой богаты, вот они и плодятся. Не сказать, что повсюду плавают и прямо так уж нападают на человека. Но случается, не без того. В особенности, если человеченки попробовали.

— О как. Значит нужно ладить подводное ружье, — задумавшись, произнес Борис.

— Что за ружье? — удивился Ковалевский.

— Да так, видел в тропиках у одного англичанина. И не ружье это, а стреляющая палка.

Дверь едва уловимо скрипнула, впуская в мастерскую поток свежего воздуха, дневной свет и Ершова. Наставник тихой мышкой скользнул в помещение, словно опасаясь резким звуком сбить одухотворенность охватившую Бориса.

Ну, он это видел именно так. Измайлов же, закончив картину с Эмилией решил, что писать хуже он уже просто не имеет права. Да, по сути эти три десятка полотен уже готовы и их уже можно выставлять на вернисаж. Но делать этого теперь не хотелось категорически. Стыдно. Не перед кем-то. В конце-концов, проданные им картины стоят тех денег. Перед собой совестно. А это самый строгий судья.

Доведение картин, до сегодняшнего его максимума, не приносит ни единого очка опыта. Борис уже успел это проверить. Как говорится, умерла, значит умерла. Но несмотря на это, он теперь каждый день, в первой половине трудился над уже казалось бы завершенными картинами. Правда, не все столь уж мрачно. Теперь их цена подрастет в среднем раза эдак в полтора. Правда и возни с ними, как бы не больше, чем с работой начатой с нуля.

Прежде чем взяться за кисть, над каждой работой он стоит порой до получаса, изучая ее так, словно видит впервые, чтобы вновь проникнуться тем настроением с которым он начинал работу. Потом-то все сводилось скорее к технике письма и прорисовке деталей, сама атмосфера по факту уже отсутствовала. И вот теперь он каждый раз проникался ею, даже до того как начать смешивать краски.

В этот момент он пребывал меж двумя мирами. Необыкновенное чувство, о котором ему столько талдычил Ершов, и которое пробудила в нем Эмилия. За это он был готов простить ей еще и не такую выходку, как с этим захваченным капером. Ведь кроме психологического состояния, был и несомненный рост над собой. Да, он не получал очки, но он получал реальный опыт.

Борис отступил от полотна на пару шагов, склонил голову на бок и машинально начал энергично обтирать кисть сухой тряпкой. Явный признак того, что на сегодня с этой картиной работа закончена и нужно дать время просохнуть нанесенному слою.

— По-моему тени теперь получились слишком резкие, — так же всматриваясь в работу, произнес Ершов.

— Думаете, Вячеслав Леонидович?

— Уверен.

— В прошлый раз вы тоже были уверены.

— Тогда я ошибался. Но сейчас… Н-нет, решительно это неверный подход.

— Посмотрим.

— Вам не жалко вашу же работу?