Серафим - Оливия Вильденштейн

Его взгляд остановился на моей груди. Точнее, на больших буквах, напечатанных на черной майке: «НА НЕБЕСАХ БЫЛО СКУЧНО». Слоган художественно вписан между витыми дьявольскими рожками и милым демоническим хвостом.

– Хочешь, куплю тебе подходящую для твоих мускулов футболку? – любезно спросила я. – Уверена, они выпускают их в размере XXXL. Ты мог бы носить ее во время путешествий в Абаддон.

Ашер улыбнулся, хотя и натянуто, пока я оценивала его выбор одежды: выцветшие джинсы без намека на искусственную краску обтягивали мускулистые ноги, белая футболка демонстрировала подтянутые, загорелые руки, из-за которых женщина, проходившая мимо нас, споткнулась о бордюр. К счастью, один из швейцаров «Плазы» успел поймать ее, прежде чем она приложилась лицом о раскаленный тротуар.

– Ты слишком хорошенький для этого мира, Сераф.

Он приподнял брови, словно пытаясь понять, желала ли я этой фразой польстить ему или же задеть.

– За сто сорок три года моей жизни меня впервые назвали хорошеньким. – Он протянул мне стаканчик из «Старбакса». – Вот. Для тебя.

Я уставилась на напиток.

– Ты купил мне кофе?

– Да. Я полагал, что ты…

Протянув руку, я взяла свой подарок с кофеином.

– Спасибо. Очень предусмотрительно. – Я сделала глоток темной вареной жидкости, затем облизала губы, пытаясь представить Ашера стоящим в очереди в кофейне. Как нелепо он, должно быть, выглядел. – Как спала Найя? Были еще кошмары?

– По словам офана Пиппы, спала она крепко. – Он провел рукой по волосам, которые сегодня оставил распущенными. Пряди блестели, словно сотканные из расплавленного золота и бронзы. Редко у кого получалось придать длинным волосам привлекательный вид, но каким-то образом, возможно потому, что все остальное в нем кричало о мужском совершенстве, Ашеру это удалось.

– Хорошо спала?

– Как убитая. Восхитительно.

– Ты поела?

Я закатила глаза.

– Да, apa.

Он стиснул челюсть.

– Не называй меня так.

Я нахмурилась.

– Я не твой отец.

И опустила стаканчик.

– Поверь мне, Сераф, я это знаю. Просто пошутила.

Ашер расправил плечи, будто пытаясь казаться более устрашающим, но это пустая трата времени, поскольку ни мужчинам, ни женщинам никогда не удавалось меня запугать.

Я снова поднесла напиток из «Старбакса» к губам.

– Итак, куда мы направляемся? – сухо спросила я. Мое хорошее настроение улетучилось из-за его дурного настроя.

– Саттон-сквер. У Джеральда Бофингера дом возле реки.

Когда мы направились на восток, я искоса взглянула на Ашера.

– Знаешь, ты мог бы просто написать мне адрес. Я бы нашла туда дорогу. Почтовые голуби не сравнятся с моим чувством ориентации в пространстве. – Я научилась разбираться в мире людей после того, как в десять лет у меня появились кости крыльев. В первую неделю Лей сопровождала меня повсюду, но потом ей пришлось снова сосредоточиться на миссиях, и я осталась одна.

– Я обещал тебе помочь. – Он не сводил взгляда с непрерывного потока машин, мчащихся по Пятой авеню.

– Назначая мне грешников, а не нянчась со мной.

Пока мы ждали на переходе, Ашер повернулся ко мне.

– Считай меня своим тренером, Селеста.

Я покачала головой.

– Хорошо. Тогда можешь объяснить мне грех Бофингера? Я проверила его вчера вечером, и он безупречно чист.

Архангел потер подбородок, словно пытаясь стереть пятно грязи. Но грязи там не было.

– Он организовал финансовую пирамиду, о которой пока никто не знает.

Еще один Мейдофф[8].

– Боже, – прошептала я. – Сколько он украл у своих инвесторов?

– Тридцать пять миллиардов долларов.

Загорелся зеленый свет, и мы перешли дорогу. Архангел вызвал несколько лобовых столкновений между пешеходами. Одна женщина даже остановилась посреди дороги, чтобы поглазеть, и продолжала провожать Ашера взглядом, когда тот прошел мимо. Все это время он непрерывно смотрел на стеклянный куб, в котором располагался «Эппл Стор», не обращая внимания на суматоху.

– Комиссия по ценным бумагам и биржам получила множество отчетов и изучает этот вопрос, но Бофингер подготовился. Он перевел все активы на офшорные счета и купил недвижимость в Омане, где нет договора об экстрадиции с США.

– Что именно я должна сделать, Сераф? Заставить его сдаться или убедить возместить тридцать пять миллиардов долларов?

– Ты должна исправить его, Селеста.

– Какой великолепный совет, тренер. Можно мне называть тебя тренером, или это вызовет еще один холодный упрек?

Хотя на этот раз и невербально, но мой вопрос вызвал недовольство в виде косого взгляда.

– Как насчет просто Ашера?

– Так я могу забыть, насколько выше меня ты… летаешь, Сераф.

Он сжал переносицу и вздохнул.

– Называй меня так, как тебе нравится.

– Имена, которые мне нравятся, будут стоить мне перьев, так почему бы не продолжать звать тебя Серафом?

Отняв руку от лица, он медленно моргнул, будто не в силах поверить, что я способна плохо о нем думать после того, как он спас Лей. Разумеется, это не так. Над его чувством юмора не мешало бы поработать, но в остальном он довольно славный парень. Но я не стала этого говорить, не желая тешить его самолюбие или обсуждать достоинства чувства юмора. Вместо этого я отпила кофе и сосредоточилась на разработке плана для этого говнюка Бофингера.

Я судорожно вздохнула, отчего немного кофе вытекло изо рта и впиталось в мою, к счастью, черную футболку.

Ох, да ладно. Я обуздала желание разозлиться на ишима, чтобы не лишиться еще одного пера.

Ашер проследил за падением моего перышка.

– Я подумал, что прошлая ночь сумела уменьшить твое отвращение ко мне.

Я не стала его переубеждать и признаваться, что думала о Бофингере. Вместо этого просто продолжила путь, попивая обжигающий горло кофе в гробовой тишине.

Глава 20

Вытерев подошвы ботинок об огромный коврик Бофингера с монограммой, я позвонила в латунный дверной звонок. Спустя мгновение лакированная черная дверь распахнулась.

– Чем я могу вам помочь? – спросил дворецкий, одетый в неприглядный костюм из жатого ситца.

– У меня назначена встреча с мистером Бофингером. Селеста Моро. – Это не ложь. Ашер, который сейчас сидел на скамейке напротив Ист-Ривер, позвонил заранее и назначил мне встречу, выдав меня за потенциального инвестора. Это единственное, что он сказал после того, как я лишилась пера, потерю которого он принял близко к сердцу.

Несколько раз я чувствовала, что архангел жаждет дать мне совет, но из-за моего переменчивого настроения его губы оставались сомкнутыми, а внимание было приковано к бесконечному потоку людей вокруг нас: одни были одеты в «Лулулемон», собираясь на тренировку, другие – во вчерашний клубный наряд, очевидно, уже завершив ее.

Я ненавидела тренажерные залы и не являлась поклонницей прогулок с похмелья, и все же я им завидовала. Завидовала их независимости. Их