Кровавая Мэри - Джоу А. Конрат

– Мне нужно открыть свой ящик в камере хранения. Немедленно.

Клерк проводит его в камеру хранения. Они одновременно поворачивают ключи.

– Мне нужна сумка.

Через несколько секунд клерк возвращается с бумажным пакетом, затем оставляет его одного. Фуллер вытаскивает содержимое коробки – девятимиллиметровую «беретту», три дополнительных, полностью снаряженных магазина, шесть штук наличными – поборы еще с тех времен, когда он работал патрульным, поддельный паспорт на имя Барри Айзлера. Бросает все в пакет и выходит из банка.

Контролерша на парковке выписывает ему штраф.

– Извини, сестренка. Я на работе.

Она скептически смотрит на его ноги. Он показывает ей значок, забирается в машину и уезжает.

В Мексике более жесткие законы экстрадиции, так что надо отправляться туда. Он звонит в аэропорт и заказывает место на ближайший рейс в Канкан. Остается еще три часа.

Времени достаточно, чтобы собраться и закончить пару важных дел.

Фуллер не хочет попадаться. Он знает, что случается с копами в тюрьме. Если его уже ищут, то его дом точно под наблюдением.

Но он не может покинуть страну, не покончив со своей сукой-женой. Это одно из важных дел.

Он звонит домой, вслух повторяя то, что созрело в его голове.

– Алло, – говорит жена.

– Привет, Холли. Это я.

– Что тебе надо?

В ее голосе нет страха. Нет нервозности или колебания.

– Все нормально, крошка? У тебя странный голос.

– Все ненормально. Эти проклятые шторы меня бесят. Как мы столько лет прожили с ними, Барри? Они просто ужасны.

По всей видимости, с ней все нормально.

– Ко мне должны были заехать ребята из офиса. Они уже заходили?

– Нет.

– Может быть, перед входом стоит их машина?

– А почему она должна там стоять?

– Ты не могла бы посмотреть? Пожалуйста. Это очень важно.

– Секундочку. – Шелест, шаги. – На улице никого нет.

Фуллер задумывается. Может, про него еще ничего не знают?

Может, стоит зайти домой, поработать над этой сукой, а потом собрать вещи и уехать?

Но он сразу отклоняет эту идею, как слишком опасную.

– Дорогая, ты помнишь, где мы покупали постельное белье?

– Конечно. А что?

– Давай встретимся там через час.

– Зачем?

Фуллер улыбается:

– Мы купим новые шторы.

– Правда?

– Правда. Ах да, и захвати для меня смену одежды, пожалуйста. И обувь.

– Зачем? О чем ты говоришь?

– Долгая история. На меня на улице налетел какой-то придурок, я сейчас в рабочей одежде. Принеси мне шорты, футболку и кроссовки. Встретимся в отделе мебели.

– О'кей, Барри. Увидимся через час.

Фуллер убирает телефон и сворачивает направо, держа путь на Стейт-стрит. Он убьет ее в магазине Маршалла Филда. Она любит пробежаться по отделу шмоток и легко согласится что-нибудь примерить. Он сломает ей шею в одной из примерочных кабинок. Да, это не филейный нож, которым он всегда предпочитал пользоваться, но все равно подойдет.

Так даже интереснее.

Она вышла.

Холли Фуллер вышла из дома и остановила такси.

Эрб пристроился за ее машиной. Я вытащила наушник, положила в карман пиджака. После того как МакГлейд заставил Рашло говорить, мы быстро получили ордер на прослушивание домашнего телефона Фуллера. Подставной звонок из телемагазина позволил определить, что Барри нет дома. Поскольку у него был выходной, мы решили затаиться, пока не узнаем, где он.

Звонок по телефону беспокоил меня. Фуллер был очень осторожен и не упомянул названия магазина, в котором собирался встретиться с женой. И зачем ему нужна смена одежды? Знал ли он, что мы взяли Рашло? Хотелось бы надеяться, что нет. Если Барри Фуллер узнает, что его ищут, и скроется, найти его будет очень трудно.

Я взяла передатчик, установленный в машине Эрба.

– Говорит два-дельта-семь, преследую желтое такси номер шесть-четыре-семь-девять, тэ-икс. Пассажир – Холли Фуллер, тридцать два года, блондинка, вес пятьдесят килограммов, рост сто семьдесят сантиметров. Одета в красное с оранжевым летнее платье, с собой красная спортивная сумка. Они поворачивают на юг, на Мичиган-авеню. Не задерживать. Повторяю: не задерживать. Прием.

– Вас понял, два-дельта-семь. Двенадцать-гомер-девятна-дцать, захожу с юга на Уобаш. Прием.

– Вас понял. Шестнадцать-ангел-девять, поворачиваю на восток по Гранд-авеню, иду наперехват. Прием.

Моя команда была не на полицейских машинах, но простой белый «седан» просто кричал: «Полиция!». Поэтому я приказала им не подходить близко. Даже если мы его потеряем, звонок в диспетчерскую такси поможет определить, где выйдет Холли.

– Думаешь, она направилась к водонапорной башне? – спросил Эрб.

– Возможно. Или на Стейт-стрит. Она вроде бы женщина с дорогими вкусами. У нее туфли от Феррагамо.

– Ты это разглядела в бинокль?

– Я два месяца с них глаз не спускала. Пятьсот пятьдесят долларов.

– Они что, продаются с билетом до Рио?

– Не пытайся понять моду, Эрб. И вообще, я же не высказываюсь про этот большой красный членовоз, который ты приобрел.

Эрб поперхнулся.

– Мой «камаро»? Я купил его исключительно для удобства.

– Ну вот, Холли Фуллер тоже.

Движение было плотное, как и полагается в уик-энд на Мэгнифисент Майл. Тем более в этой самой известной части Чикаго. Тут небоскребы, Джон Хэнкок и торговый центр (бывший до этого Амоко, а еще до этого – Стандард Ойл), Найман Маркус и Сакс. Пирс военно-морской базы. Институт искусств. Оркестровый зал. Дальше на юг – Букингемский фонтан, музей Филда, аквариум Шедда, планетарий Адлера.

Тротуары были забиты – люди шли не совсем уж плечом к плечу, но личное пространство было сведено до минимума. Солнце заливало все вокруг, и я не могла воспользоваться биноклем – в него попадали блики от машин, и глаза у меня слезились.

– Она проехала водонапорную башню. Движется дальше на юг. Спокойнее, Эрб, ты висишь у них на бампере. Рядом с газом есть еще одна педаль, кажется, ты ею пока еще не пользовался.

Эрб замедлил ход, дал такси отъехать на расстояние нескольких машин.

– Джек… а если нам придется в него стрелять?

Я знала, что он чувствует. Полицейские всегда были друг за друга. Арест полицейского или тем более стрельба в него тяжело воспринимались другими полицейскими. В полиции прочно укоренилось определенное умонастроение: «Мы против них». «Мы против своих» – это было недопустимо.