Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Встречи на ветру - Николай Беспалов

Встречи на ветру - Николай Беспалов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 97
Перейти на страницу:

Стою на тротуаре. Перевожу дыхание. Перевела и тут почувствовала какой-то холодок на бедре. Ексель-мопсель, мать моя родная! Карман пальто аккуратно так разрезан. А там был кошелек. Ну, не гадство ли? Я вас спрашиваю!

Идиоты. В кошельке рубль с мелочью. Я что, дура по-ихнему? Аванс у меня там, куда даже самому любимому не с ходу дам залезть.

Подхватила чемодан и шагаю. А я иду, шагаю по Москве. То есть по Ленинграду. Моя цель – кинотеатр «Молодежный». Если не застану Наума Лазаревича, удавлюсь там же. Это я так шучу. Вхожу во двор и слышу:

– О боги! Неужто сама Ирина ко мне пожаловала? – С Садовой улицы идет мой старикашка Наум. Невольно моя рожа расплылась в идиотской улыбке.

– Я это. Я. – Как же я рада видеть Наума Лазаревича! Я готова тут же в грязном, неметеном дворе его расцеловать. То, что я только предполагала, Наум исполнил. Как он целуется! Ноги подкашиваются.

– Пойдем же в мою обитель, прекрасная фея, – это у него такая привычка. Говорить вычурно.

Поднимаемся по вонючей лестнице, он несет мой чемодан. Я позади. Гляжу на его узкую спину и опять думаю. Привычка такая у меня с детства. Спина узкая, зад плоский и ноги коротковаты. А каков он в постели! Настоящий Геракл. О Геракле я читала в книжке отца. Папа любил всякие такие книжки, о древности. Помню и название – Мифы Древней Греции.

– Вы, определенно, голодны, – Наум Лазаревич ребенком пережил блокаду и теперь ему кажется, что все постоянно голодны. В комнате у него по разным закоулкам распиханы консервы. Копит он и вино. – Сейчас устроим настоящий пир.

Тут я прослушала небольшую лекцию.

– За пятьсот лет до Рождества Христова, – начал Наум Лазаревич, при этом накрывая на стол, – точнее, 12 октября 539 года, над городом Вавилон спускалась ночь. Но чем тише становится в природе, тем громче становились крики на улицах и ярче огни. К царскому дворцу, построенному 30 лет назад Навуходоносором, стекаются толпы народа, но пропускают лишь вельмож и приближенных царя, спешащих на праздник, – реставратор открыл одну из многих бутылок коллекционных вин, – царь Валтасар устроил большое пиршество для тысячи вельмож своих и пред глазами тысяч пил вино. Вкусив вина, Валтасар приказал принести золотые и серебряные сосуды, которые Навуходоносор, отец его, вынес из храма Иерусалимского, чтобы пить из них царю, вельможам его, женам его и наложницам его. Пили из них царь и вельможи, – Наум говорит, подвывая, – и славили богов золотых и серебряных, медных, железных, деревянных и каменных. Так давайте и мы, Ирина, выпьем вина сладкого.

Вино оказалось очень вкусным, и я выпила полный бокал. Наум Лазаревич продолжал. Он говорил так, как будто пред ним был полон зал зрителей.

– Смеясь над осаждающими и полагаясь на мощь вавилонских стен, Валтасар устраивает пиршество. Спустя века трудно сказать, что заставило его сделать это: желание подбодрить своих воинов и горожан, показать этим персам уверенность в своей силе, а может быть, царь хотел в вине утопить свой страх перед страшным будущим, будораживший его душу? Но как бы то ни было, то, что случилось, было предсказано Богом за много лет до того, как это произошло. Одурманенный вином, почувствовав себя всесильным под его парами, царь совершает святотатство: он бросает вызов Богу.

Наум Лазаревич громко выдохнул и сел. Я так и не поняла, для чего он мне это рассказал.

Отдышавшись, он тихо произнес:

– Я не Валтасар, и мое убежище не осаждают воины, но ему и мне грозит большая беда.

Откуда мне знать, о чем он говорил. Вино начало действовать на мое серое мозговое вещество и ЦНС. Веки то и дело смыкались, и тогда в ушах начинало гудеть, как в бане.

– Милочка, – Наум Лазаревич трогает меня за плечо. – Идите-ка вы спать. Я уже постелил. А мне пора в музей.

– Выходит, Вы пришли специально для того, чтобы напоить и накормить меня? – Более глупого вопроса я задать не могла.

– Выспитесь, но никуда не уходите. Не такой я старый, чтобы не понять, в какую ситуацию вы попали.

Тут я смекнула, что он совсем не старый. Вспомнила: он говорил, что в сорок втором, самом голодном году в Ленинграде, ему было одиннадцать лет. Выходит, – я напрягла извилины, – ему тридцать четыре года.

Он вышел из комнаты. Остался запах старины. Нет, я никогда не жила в таком доме. Наш дом в Жданове был самым обыкновенным. Домом обыкновенного советского служащего. Папа говорил: «Мещанство может погубить любую современную идею».

Помню, как мама предложила купить новый платяной шкаф.

– Девочка подросла и, как ты можешь заметить, – она обращалась к отцу, – она уже не носит ползунки и слюнявчики. Надо и ей иметь свой уголок.

Так мама поддевала отца за то, что мало бывает дома. Все порт и порт. До пятнадцати лет я спала на узкой металлической кровати, которую отец позаимствовал в общежитии портовых рабочих. Тамошний комендант добился для своих подопечных новых кроватей. Старые были списаны и подлежали утилизации. Это слово я узнала от отца.

У Наума Лазаревича мебель разностильная. Шкаф старый. Он полон книг. Люстра старинная с множеством висюлек. А торшер самый современный. Я бы сказала, убогий. Простая палка, наверху которой цилиндрический абажур из искусственной ткани. А опирается она на большой металлический блин. Спит реставратор на большой тахте. Интересно, где он раздобыл такое. Широченная и низкая, она обтянута суровой шерстной тканью цвета воды в Азовском море. На тахте в беспорядке лежат подушки. Как я поняла, Наум Лазаревич спит, укрывшись пледом. Тоже что-то не советское. Посуда у него разномастная.

Я улеглась на тахту и уснула. С «высоты» сегодняшнего дня я понимаю, что тогда, в доме на Садовой улице, в комнате Наума Лазаревича, во мне проснулась моя генетическая память. Должно было пройти пять лет после смерти мамы, чтобы я узнала, что она родом из дворян.

А пока я сплю. Сплю крепко, без сновидений. Не знаю я, что в это время Родион дает показания в одном из кабинетов в доме, который ленинградцы прозвали Большим. Его обвинили в незаконных связях с иностранцами.

Чтобы больше не отвлекаться на мою историю с Родионом, скажу тут же. Меня тоже вызвали в Большой дом. Там пожилой следователь допытывался, что я знаю о фактах преступных связей с агентами империализма гражданина Громова. Ничего я не знала, и мне поверили.

Наум Лазаревич вернулся в семь вечера. Пахнуло влажным, морским воздухом и алкоголем. Был он весел и бодр.

– Сударыня, можете меня поздравить. Сегодня я признан Европой. Мой талант реставратора оценил один из лучших галеристов, – что это такое, я не знала, но спрашивать не стала, – Германии. Не ГэДэЭр, а ЭфЭрГэ. Это честь.

Бедняжка еврей, не знал ты, что твоя тайная встреча с этим европейского масштаба скупщиком произведений искусства заснята на кинокамеру и уже приобщена в качестве вещдока к делу № 234/71 по обвинению гражданина Корчака в подделке картин знаменитых художников, подмены их на подлинники из музея и сбыте последних за рубеж.

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 97
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?