Хоккенхаймская ведьма - Борис Конофальский

— Еда есть?

После любого ранения нужно есть. Это он твёрдо усвоил с первых своих ранений.

— Есть, экселенц. Баба лодочника нам всем еды наготовила. Добрая еда. Бесплатно, — сообщил Фриц Ламме.

— Бесплатно, — буркнул Волков. — Вчера ему три талера дали, уж еду то, конечно, может дать нам бесплатно.

Ему было отвратительно ощущать на себе холодную бригантину, и пропитанную липкой кровью одежду под ней.

— Ёгана нет, принеси мне воды, помоги снять доспех, и одежду найди мне чистую.

— Экселенц, так нет нужды тут вам ждать, лодочник нас в дом позвал, там и вода есть и еда. И одёжу сыщем. Пойдёмте. А баба у него добрая. Курицу вам зажарила, с чесноком, никому не дала, вам берегла.

Сначала, жареная с чесноком курица никак не шла. Вставала в горле, но потом аппетит пришёл, и пиво пошло, как положено. И ни мутило его, и боль в голове не мешала есть. Сыч мешал, сидел и таращился на него. Вот Максимилиан сидел чуть поодаль, но в тарелку не заглядывал. Только слушал внимательно. А может Сыч курицу хотел? Но Волков ему не предложил — нечего поваживать. А как аппетит пришел, так и про дела кавалер вспомнил:

— Они меч мой забрали, — говорил он, отрывая от курицы длинные ломти белого мяса.

— Сволочи, чего тут сказать.

— Скажи, как найти его. Он денег больших стоит, с ножнами монет на сто потянет.

— Сто монет? — Сыч удивился. — А чего ж вы такую вещь дорогую с собой таскали?

— Дурак, — ответил Волков.

Больше и не нашёлся что сказать, потому, как Сыч был прав. Сам уже не раз думал меч продать, да глупая спесь не позволяла. Всё оттягивал продажу. Нравилось ему видеть, как разные люди смотрят на позолоченный эфес и искусную работу.

— Меч надо найти. Думай.

— А думать тут чего, хозяина трактира брать и толковать с ним. Пусть говорит, где банду этого Ганса Хигеля сыскать. А как найдём этого Ганса, так и ведьму найдём, и меч, и узнаем то, что вам знать надобно о купчишке вашем пропавшем. Мы с самого начала всё угадали, Ёгана им подсунули красиво. Вот только взять их не смогли. Кто ж знал, что бабища — ведьма. Ну да ничего, сыщем их, сволочей.

— Легко у тебя всё, — Волков пододвинул Сычу тарелку с остатками курицы, а сам взялся за пиво.

— Да нет, экселенц, нелегко, — Фриц Ламме радостно потянул к себе тарелку. Всё, что осталось, разорвал на две части, одну предложил Максимилиану, — свою часть начал жадно есть, — боюсь, уйдут они.

— Могут уйти?

— Если умные — уйдут, я бы ушёл, а нет, значит, обязательно сыщем их. Для начал кабатчика возьмём, и всё прояснится. Сегодня брать нужно. Ежели у вас силы ещё нет, я сам возьму, с Ёганом.

— Думаешь, кабатчик с ними заодно?

— Экселенц, — говорил Сыч, обгрызая куриную кость, — ежели в кабаке банда орудует, завсегда хозяин кабака с ними. По-другому не бывает. Ну, так что, взять мне хозяина?

— Вместе возьмём. Ёгана с монахом дождёмся и поедем. Ты пока помыться мне помоги.

— Эх, вкусна курица, — говорил Сыч, выгрызая последние кусочки мяса, — конечно, помогу экселенц. А Максимилиан пока одёжу вам найдёт.

Молодого разносчика они остановили, когда тот из заднего хода вышел помои выплеснуть. Сыч крепко взял его за шиворот и сказал:

— А ну погодь, милок. Давай потолкуем малость.

Молодой человек только глянул на их лица и признал в них вчерашних людей, что человека зарубили в покоях, и сами все в крови из заведения ушли. И лицо у него сразу тоскливым стало:

— Чего вам, люди добрые?

Он с ужасом поглядел в красные, страшные глаза Сыча, а потом в такие же красные и страшные глаза Волкова, и чуть ноги у него не подкосились.

— Вчера тут драка была, слыхал может? — говорил Фриц Ламме.

— Да уж, была, — лепетал молодой человек, — одному мужику брюхо разрубили, так что кишки вон, всю комнату от кровищи мыть пришлось. И лестницу ещё.

— Стража была?

— Была, как без этого. Спрашивали, кто дрался. А я и не знаю.

— Не знаешь?

— Нет, господин, я только неделю тут работаю. Неделю как приехал в город.

— А хозяин знает? — задавал вопросы фриц Ламме. — Нам нужно узнать, кто на нас напал, чьи ты кишки с пола собирал?

— Откуда хозяину-то знать, говорят, что он сюда два раза в год приходит, я хозяина и не видел.

— А кто ж трактиром управляет?

— Руммер, его Ёзефом кличут. Он тут и верховодит.

— Тут он сейчас?

— Тут, он всегда на постоялом дворе, никуда отсюда не ходит.

— Ну, что ж, пойдём его возьмём, — сказал кавалер.

— Стойте, экселенц, не нужно туда ходить, по-тихому возьмём, тут, на заднем дворе, а не то добрые люди ещё стражу позовут, оно нам не нужно. Ты ведь нам поможешь, паренёк? А? — в голосе Сыча слышалась такая угроза, и вид его был так страшен, что парень ответил сразу и головой ещё кивал:

— Помогу, добрые господа. Помогу. Вы ведь по доброму делу помощи просите.

— По-доброму, по-доброму, — заверял его Фриц Ламме, — ты иди, скажи этому Ёзефу, что на задний двор телега заехала. И мужики тут стоят, уходить не хотят, лошадей надумали прямо тут кормить. Выйдет он к нам, как думаешь?

— Выйдет, выйдет, он за порядком глядит, сейчас придёт, — говорил молодой человек.

— А если он не придёт, — многообещающе добавил Сыч, — то мы за тобой придём, понял?

— Понял, вызову его.

Недолго пришлось им ждать, пока на пороге не появился мужик. Был он невысок, пузат, носил грязный фартук. Как увидел их, сразу признал, кинулся было обратно, да Сыч взял его. Повалил наземь, стал натягивать мешок ему на голову. А мужик стал орать, что есть сил:

— Марта, Марта, стражу зови. Убийцы явились! Иоганн, беги за стражей. Где вы там? Сюда, бьют меня! Стражу зовите!

При том он так яростно отбивался, что пришлось Ёгану помогать. Вместе с Сычом они надели на мужика мешок, и от души охаживая его кулаками, уложили в телегу. И поехали на лодочный двор. Тут он начал скулить.

— Чего вы, господа? Чего я вам? К чему? Что я совершил?

На что Сыч отвечал только пинками и ударами по мягким местам.

Привезли его и затащили в сарай. Лодочник только смотрел, видно побаивался такой суеты, но ни о чём не спрашивал, знать не хотел, что происходит на его дворе.

С Руммера сняли мешок, привязали его к доске так, чтоб руки врозь. Он притих, только глядел с опаской и не скули уже. Ждал, когда спрашивать начнут. Сыч его не заставил ждать:

— Узнал ты нас, значит?

— Узнал, господа, узнал. Чего вы меня сюда тащили, я бы там вам всё сказал.