Дерзкая пленница - Вирджиния Хенли

— А теперь посидите тихо — я посмотрю вашу руку.

Эдела сняла повязку и промыла рану. Рана была ужасной, но Хью даже не вздрогнул, пока Эдела протирала ее соком папоротника, который предохраняет от заражения. Осторожно сдвинув края пореза, она стала зашивать его — протаскивая нить сквозь мясо сначала с одной стороны, потом с другой. Игла делала маленькие, аккуратные стежки. Хью ни разу не поморщился.

— Что за чепуху вы сказали насчет вашего опозоренного мужского достоинства? Я считаю вас очень храбрым воином.

Хью усадил Эделу к себе на колени. Он целовал ее до тех пор, пока она не стала вырываться.

— Хью, среди бела дня! — говорила она протестующе.

— Дайте мне проверить себя! — умолял Хью. Ее пришлось долго уговаривать, а тем временем его страсть разгоралась все сильнее. И вот Эдела сдалась. Как только Хью оказался рядом с ней в постели, мужество его обмякло, и он опозорился во второй раз.

— Хью, для меня это не имеет значения. Мне эти вещи никогда не доставляли особого удовольствия. Клянусь вам, милорд, для меня это ровно ничего не значит!

— Зато для меня значит! — жестко возразил Хью. — Обещайте мне, что никому не расскажете об этом! — потребовал он.

— Хью, как могла такая мысль прийти вам в голову? — возмутилась она.

— Простите, Эдела. Спасибо, что зашили мне рану.

Он оделся и ушел, стараясь держаться как можно достойнее. А Эдела решила, что ей непременно надо побывать у Мораг.

Войдя в хижину старухи, Эдела удивилась. Беспорядка там уже не было и стало гораздо чище. С соломенной крыши свисали какие-то сохнущие травы, и там же, болтая сама с собой, сидела Обжора. Когда бы не было здесь сороки, Эдела решила бы, что зашла не в ту хижину.

— Мне нужно поворожить, Мораг.

— Ворожить мне запретили. Вы-то должны бы знать, какие порядки завели норманны, — это ведь ни для кого не секрет.

— Ах, Мораг, а я принесла тебе славный, выдержанный сыр! Может, ворожба и не понадобится. Просто посоветуешь какую-нибудь травку.

— Вы все ищете чего-нибудь такого, что умерило бы мужскую похоть?

— Нет! — быстро отозвалась Эдела. — Мне нужно что-то такое, что возбудило бы похоть.

Старуха рассмеялась, раскачиваясь взад-вперед на своем табурете.

— Мораг, это совсем не смешно! — смутившись, жалобно проговорила леди Эдела.

— Смешно! Смешно! Вы разве не помните веревку, на которую навязали узлов и спрятали в опочивальне? Отыщите ту веревку, развяжите узлы — и конец всем вашим морокам.

— Вы опустошили церковь и наши дома! — сказала Лили укоризненно.

— Вильгельму нужны деньги. Нельзя быть королем с пустыми сундуками, — коротко ответил Ги.

— Вот, возьмите мой пояс! — сердито предложила она, срывая его с себя. — Он золотой, а больше мне нечего вам предложить.

Подойдя к ней, он ласково повязал пояс вокруг ее бедер.

— Вы можете предложить мне многое, — нежно сказал он. — Я испробовал все, даже силу. Лили, почему вы не хотите стать моей?

Ее ресницы почти прикасались к щекам, когда она прошептала:

— Но ведь вы не сказали… ничего не сказали мне… о любви.

Ги охватило страшное волнение. Подхватив Лили на руки, он сел к огню и начал укачивать ее, приговаривая:

— О моя красавица, я тебя обожаю!.. Смеясь, он ласкал ее взором своих лучистых зеленых глаз. Взяв прядь золотых волос Лили, Ги накрутил ее на пальцы жестом собственника.

— У тебя самые чудесные волосы, которые я когда-либо видел!.. Мне хочется гладить их, играть ими… Любимая, ты меня околдовала! Твой образ стоит передо мной и днем, и ночью. Красота твоя просто преследует меня. Как смогу я тебя оставить? — Он прикоснулся губами к ее векам. — Я жажду тебя, и жажда эта неутолима. Когда ты здесь, в комнате, меня все время тянет подойти к тебе близко-близко, а едва я оказываюсь рядом с тобой, меня охватывает неодолимое желание коснуться, потрогать тебя. Здесь и здесь… — Он взял ее грудь в свою ладонь, ласково погладил ее. — Когда я слышу твой голос и смех, я тут же возбуждаюсь, и мне все равно, что это могут заметить. Твой запах так действует на мои чувства, что я почти ощущаю твой вкус.

Он нашел ее губы, поцелуй был медленным и долгим; потом его жаркие, жадные губы скользнули по ее шее и вверх, за ухо.

— До встречи с тобой какой-то голос все время говорил мне: «Это не она».

От его близости Лили охватил восторг. Она поняла, что горячо любима.

— Как я жажду держать тебя в объятиях всю ночь!

В голосе Ги было столько желания, что она задрожала. Отвернув лицо, Лили теснее прижалась к нему. Он почувствовал, что она отзывается на его призыв. Его объятия стали сильнее, по жилам пробежал огонь. Лили же казалось, что ее тело тает, сливаясь с его телом.

Ги видел Лили нагой очень недолго, когда пытался взять ее силой; теперь сердце его глухо забилось при мысли о том, что она позволит его рукам раздеть ее и радостно ласкать ее красивое тело. Ги снял с нее платье и сказал словами царя Соломона:

— «И аромат твоих одежд подобен аромату кедра ливанского…»

Дождь бил в оконные ставни, в щели задувал ветер, но они забыли обо всем. Его властные руки стащили с нее последнюю одежду, и у него дух захватило, когда она встала перед ним, укрытая только своими волосами цвета червонного золота. Он наполнил обе горсти этим золотом и поднес их к лицу, чтобы узнать, каковы они на ощупь, на вкус и как они пахнут. Потом отбросил волосы с ее плеч за спину, и ее груди предстали взору его горящих глаз.

— Не двигайся, — хрипло приказал Ги, нетерпеливо сбрасывая с себя одежду.

Лили протянула пальчик, чтобы потрогать темные густые волосы на его груди, потом пробежала руками по плотным мышцам его рук и плеч. Пальцы ее горели от желания обследовать его и дальше. Он обнял ее удивительно тонкую талию, потом прижал ее к сердцу.

— Ты — самое красивое, самое поразительное создание на свете — сказал он.

Лили обвила руками его шею, и он прижал ее груди к своей груди. Она с трудом дышала от волнения; грудь ее вздымалась и опускалась; глаза были полуприкрыты густыми ресницами… Она изнемогала от жгучего желания. Ги хотелось, чтобы она прижималась к нему так каждую ночь до конца их жизни.

Он нежно и жарко накрыл ее губы своими, стараясь разжечь огонь в ее крови, чтобы она вспыхнула и запылала.

— Пойдем ляжем, любимая. Я хочу показать тебе, как я тебя люблю…

Ги поднес Лили к ложу и опустил на меховые одеяла, а потом откинулся назад и выпрямился, любуясь ее красотой.

У него больше не было сил противиться желанию прикоснуться к треугольнику, покрытому красно-золотыми завитками, и он дотронулся до этих роскошных завитков, потом с обожанием опустился перед ней на колени, чтобы насладиться розовым бутоном, который раскрылся перед ним. Ги попытался нежно раскрыть этот бутон. Услышав ее стон, он захотел губами коснуться того места, которого касались его пальцы, но он знал, что еще рано. Он будет вызывать в ней желание, пока она не возжаждет его языка, а потом языком он будет вызывать в ней желание, пока она не будет совсем готова. При мысли об этом его напряжение стало почти невыносимым.