Русские были и небылицы - Игорь Кузнецов

Через год после этого разбойник приходит к мужику и спрашивает: как тот поживает и как живет его крестник? И попросил, чтобы привели и показали ему мальчика. Когда мальчик пришел, разбойник сказал, что принес ему в подарок красный колпак, и стал примерять колпак на голову своего крестника. «Как раз впору!» – сказал он и разрубил мальчику топором голову.

Один проезжающий въехал на постоялый двор, а хозяин-то его с сыновьями разбоем занимался. Увидели они, что проезжающий лег на печь, и говорят:

– Вставай! Чего лежать-то? Твой последний час пришел! Твори молитву!

А сами ножи сидят и точат. Тот испугался, начал было молитву творить, вдруг слышит голос и стук в ставень.

– Эй, – говорит, – товарищ, выезжай! Обоз уже тронулся. Пора!

Разбойники испугались, стали просить, чтобы он молчал.

– Мы пошутили, – говорят, – с тобой: попугать хотели.

Тот вышел, запряг лошадей, выехал в ворота, всю станцию проехал, – нет никого ни впереди, ни позади. А это, выходит, он Миколе молился всегда, и его Угодник спас, а то бы пропал парень.

Одно село все было воровское… Вот раз в одной избе приезжую семью стали хозяева резать. Всех старших перерезали, одна девочка осталась. Прибежала она к попу (к кому же больше) и говорит:

– Батюшка, у нас всех зарезали.

– Где? – спрашивает поп.

– Да вон в той избе, где огонек светится.

Поп пошел, подошел к окошку, постучал и говорит:

– Эй, Федор, чтой-то вы свиней колете, а поросят распускаете? Нате вот!

Раз один торговец остановился в деревне, в крайней избенке, переночевать и слышит вечером на дворе разговор (соседи говорят хозяину):

– Какой ты счастливец! Какого молодца-то залучил!

А он и отвечает им:

– Ах вы, сукины дети, да остановись он у вас, я бы оцепом и лошадей из-под навеса перетаскал. А он у меня остановился, – я ничего не возьму, и вам трогать не дам!

Торговец, слыша эти речи, поставил вору полуштоф, а тот и говорит ему:

– Не бойся, все в сохранности будет, – своих гостей мы не трогаем.

Один мужик торговца убил в степи, под ракитой. Свидетелей не было. Тот перед смертью и говорит:

– Ковыль-трава, засвидетельствуй хоть ты меня!

Вот прошло много лет. Идет раз мужик с женой своей по степи, поравнялся с ракитой, да и рассмеялся.

– Что ты, – спрашивает жена, – смеешься?

– Да так.

Стала жена приставать: скажи да скажи. Он и рассказал, что на этом месте торговца убил и как тот ковыль-траву в свидетели призывал. Прошло еще столько-то лет. Жили они богато, только жена гулять стала; а он ее стал бить и бранить. Вот раз жена рассердилась и говорит:

– Ты что это? Или и меня, как тогда торговца, убить хочешь?

Пошла да и показала на него в суде, и рассказала про ковыль-траву.

Купец все останавливался у одного и того же мужика, не боялся класть и считать при нем деньги и шкатулку с ними без опаски с собой возил. Вот мужик однажды соблазнился и надумал с сыновьями его убить. А купец на то время проснулся и стал их молить, чтобы дали ему время перед Богом в грехах раскаяться. Ну, те дали – он стал на колени перед иконами, начал молиться – вдруг стук в окно: «Эй, товарищ, собирайся поскорей». Убийцы задрожали – у купца никакого товарища не было. Стали просить купца остаться, дескать, мы это в шутку. Но купец не остался, забрал шкатулку и вышел из дома, глядит – а никого нет. Поблагодарил Бога и убрался подобру-поздорову.

Какие дремучие леса вокруг Поима – вам теперь и представить себе невозможно! Восемьдесят лет, как я себя помню, много лесу и при моих глазах не стало. Дремучие леса были, конца-краю не было. Через эти леса большая дорога проходила. На Чембарской дороге есть место Нечайка, там теперь мост через овраг и с обеих сторон отлогий спуск сделан. А то – овраг отвесной стеной стоял. Опасное место было для проезжающих, не чаялись, когда проедут, оттого Нечайкой и назвали. Проедут это место, подъезжают к Поиму, а тут и того страшнее: того и гляди – разбойники поймают под Куранской горой или у Качетверти. Народ в этих местах жил сосланный, как все равно в Сибирь ссылали сюда отчаянных людей. И было дело – разбойничали. Такой был страх, кто живой проедет – молебен после служили. Страшное место для проезжающих было.

Но были и такие люди, что никаких разбойников не боялись.

Вот что было совсем недавно, лет семьдесят тому назад. Ездил по селам косник, косы продавал и брал в отбивку. Весной косы привезет, раздаст, а осенью или зимой приедет за них деньги получать. Познакомился этот косник с графом Шереметевым, с графом Уваровым, с графиней Келлер, у них большие именья были, и он у них свиней покупал. Звали этого человека Василий Никифорович, фамилию я позабыл. Большие деньги этот человек имел, случалось, и при себе возил, особенно когда за косы деньги соберет. Люди, конечно, знали, при каких он деньгах. И вот два наших поимских человека решились встретить его под Куранской горой и ограбить. На разбой пустились. Дело было зимой, в декабре месяце. Узнали они, когда ему из Чембара ехать, и дождались его под Куранихой. Подъезжает он. Вышли они из лесу на дорогу:

– Стой, Василий Никифорович! Давай деньги.

А он им:

– Ох, ребята, давно вы меня знаете, озябли-то как. Вы хоть бы погрелись, подрались бы маленько.

Они и давай драться. А он сидит в санях да посмеивается. Поглядел, поглядел на них, тронул лошадь да поехал. А они все дерутся.

Вот приехал этот косник в Поим, взъехал на квартиру и, прежде чем лошадь выпрягать, говорит хозяину:

– Сходи-ка, хозяин, под Куранскую гору, там, на дороге, два дурака дерутся и остановиться не могут. Прикажи им перестать, а то они друг дружку до смерти забьют!

Пошел хозяин под Куранскую гору, видит – двое дерутся, в кровь избились. Велел он им драку прекратить. Тут только они и разошлись.

В народе часто встречаем предания о колдовстве разбойников.

Плывут они, бывало, – рассказывают в городе Хвалынске, – по Волге на кошме (войлоке), а сами в карты играют…

В городе Белгазе под селом, между Жадовым и Страховым оврагами, никогда не кричали лягушки, хотя их здесь и много. Между тем крик их раздается по остальной части речки.

Когда-то разбойники караулили в овраге купца под страшный крик лягушек и пропустили его. Атаман был колдун и в досаде наложил на лягушек заклятие. Могучее слово атамана кончилось недавно, года четыре (рассказ 1868 года), как лягушки стали кричать снова.