Услышь голос сердца - Лиз Карлайл

У Эванджелины не останется выбора.

Боже, о чем он думает? Что затевает? Неужели он действительно способен обесчестить порядочную девушку, чтобы заставить ее выйти за него замуж? Он понимал, что Эванджелину не следует пачкать своим прикосновением, но он был одержим, она была нужна ему. Или, может быть, просто зло слишком глубоко укоренилось в его характере?

Нет! Через два дня он приедет в Роутем-на-Ли и сразу же расскажет ей обо всем.

О чем он ей расскажет? О том, что предметом ее растущей сердечной привязанности является не кто иной, как то самое мерзкое чудовище — маркиз Рэннок?

Он уже имел представление о том, что ее семейство крайне отрицательно относится к маркизу Рэнноку и ему подобным людям. Хотя они не интересовались тем, что происходит в обществе, миссис Уэйден весьма откровенно высказала их отношение к этому «мерзкому чудовищу».

Эллиот не станет оправдываться. Он уже не наивный юноша, которого вовлекли в распутную жизнь по неопытности. Он вполне осмысленно избрал свой путь. Он сделал это в целях самозащиты от жестокой правды жизни, и не надо копаться в душе. Он всегда знал, что делает, даже если это был не слишком добропорядочный поступок.

И репутацию свою он вполне заслуживал. Многое из того, что о нем болтали, было правдой, а остальное, несомненно, рано или поздно тоже станет правдой. Он катился по наклонной плоскости, но не к разорению, как большинство Бенэмов, а прямиком в ад, хотя ему это было безразлично.

Эллиот стремительно вышел из комнаты и поднялся по винтовой лестнице на другой этаж. Прихватив с собой стоявшую в холле лампу, он направился по коридору в сторону классной комнаты и осторожно приоткрыл следующую дверь, потом крадучись проскользнул внутрь и, подойдя к кроватке дочери, поставил лампу на пол.

Зоя выглядела во сне необычайно умиротворенной. При свете дня девочка нередко бывала встревоженной и напряженной и казалась старше своих семи с половиной лет. Хорошенькая Фредерика д’Авийе была ее ровесницей, но они были такими разными! И Эллиот подозревал, что в этом каким-то образом виноват он сам: он упустил что-то очень важное в воспитании дочери, которая была его плотью и кровью.

Осторожно присев на краешек кроватки под балдахином, Эллиот окинул взглядом уютную розовую с золотом спальню дочери, с большим вкусом обставленную белой мебелью, импортированной из Франции. На полках, обрамляющих стены, было множество игрушек и книг, в гардеробе выстроились в ряд шелковые туфельки, шифоньер был полон самых разнообразных кружевных вещиц, предназначенных для маленьких девочек. Мисс Смит, гувернантка Зои, спала в смежной комнате. Как заверяли Эллиота, эта женщина обеспечивала самое лучшее воспитание, какое только можно купить за деньги. Но всего этого было явно недостаточно. После посещения Чатем-Лоджа Эллиот начал понимать, что именно от него требуется Зое. Однако от этого ему было не легче, он боялся, что ничего больше не сможет ей дать. Ему была необходима помощь.

Вот Эванджелина знала бы, что делать. Ему вдруг безумно захотелось, чтобы она была рядом. Эллиот импульсивно наклонился и поцеловал дочь в пухленькую розовую щечку. Выпрямляясь, он с испугом заметил, как затрепетали ее ресницы и она открыла глаза.

— Что случилось, папа? — настороженно спросила девочка, широко раскрыв черные глазки.

— Ничего, малышка. Я зашел, чтобы поцеловать тебя на ночь и сказать, что люблю.

Он увидел, как Зоя улыбнулась и кивнула, как будто отец заходил к ней каждый вечер и это было в порядке вещей. Так должно было быть, но не было, и они оба хорошо знали об этом.

— Зоя, — неуверенно пробормотал он, — ты здесь счастлива? Страт — большой и безлюдный дом. Иногда даже мне бывает здесь одиноко. Может быть, и тебе тоже?

— Мисс Смит говорит, что я должна быть благодарна за то, что у меня есть дом, — неохотно призналась Зоя. — И за то, что мне позволяют здесь жить, я должна хорошо учиться и быть послушной девочкой. Я не должна жаловаться и причинять беспокойство.

Эллиот мысленно отметил, что мисс Смит следует уволить сразу же после завтрака.

— Я люблю тебя, Зоя, и ты всегда будешь рядом со мной. Независимо от того, плохо или хорошо ты себя ведешь, умная ты или глупенькая. Разве ты этого не понимаешь?

Девочка молча тряхнула головкой, и каштановые кудряшки, выбившиеся из-под ночного чепчика, блеснули в свете свечи. Несмотря на несколько запоздалое намерение Эллиота стать хорошим отцом, он видел, что его родное дитя страдает от неуверенности и чувства незащищенности, хотя такие эмоции противопоказаны любому ребенку, и в этом виноват он.

— Я люблю тебя, малышка, — снова повторил он и мысленно добавил: «Я хотел бы стать хорошим отцом, но не знаю, как это сделать».

Он осторожно уложил ее в кровать. Эллиот не хотел пугать дочь. Да и себя тоже.

В помещении, где уплачивались взносы за членство в фешенебельном лондонском клубе «Брукс», собралось множество представителей высшего общества. В соседних залах титулованная знать Англии и представители нетитулованного мелкопоместного дворянства сгрудились вокруг карточных столов, как они делали это каждый вечер во время светского сезона и в любое другое время года. Эллиот приехал поздно и в чрезвычайно плохом настроении. Ему не хотелось ни пить, ни играть. Он предпочел бы остаться в Страт-Хаусе и печально размышлять о том, какой могла бы быть его жизнь.

Но он не мог этого сделать, потому что дал слово Уинтропу в тщетной попытке прекратить расспросы о том, где и с кем он пропадает последнее время. Эванджелина не заслуживала того, чтобы стать объектом сальных шуточек, на которые были способны майор Уинтроп, лорд Линден и сэр Хью. Чтобы удовлетворить свое любопытство, они могли даже слежку за ним установить. Он молил Бога, чтобы это подольше не пришло им в голову.

Утомленно вздохнув, Эллиот прошел по комнатам в поисках дядюшки. Как всегда, люди уступали ему дорогу, даже те из них, кто в соответствии со строгой иерархической структурой английского общества занимал более высокое по сравнению с ним положение. И, как всегда, мужчины либо отводили взгляд, либо почтительно кивали, но никто не смотрел ему прямо в глаза. Никто не садился с ним играть, если он не приглашал сам, и никто никогда не осмеливался смеяться ему в лицо.

Больше не осмеливался.

Он заметил, что Хью и остальные уже сидели с бутылкой за карточным столом и с нетерпением ждали его. Ни слова не сказав, Эллиот сел на свое место, и Хью наполнил его бокал.

Мало-помалу Эллиот расслабился и подчинился ритму игры.

Играли не на деньги, а ради спортивного интереса. Он никогда не позволял себе обыгрывать своих друзей, а Уинтроп и Линден действительно были его друзьями, верными и преданными, как бы ни старались они казаться другими. Они играли около часа, разговор ограничивался отрывочными замечаниями.

— Так-так! — насмешливо пророкотал лорд Бартон, завсегдатай клуба, подходя к их столу. — Все змеиное гнездо в сборе! — Его широкая, с красными прожилками физиономия расплылась в улыбке, в руке он держал почти пустой стакан. — Что, пока еще не нашли невинных жертв?