Уровень опасности - Игорь Симонов

– Ты о чем? – не понял в первый момент Алексей.

– Ты обещал ей через неделю дать ответ. Она правда собирается в Москву. Ее надо отговорить. Ее плохая девочка приглашает ехать, но она не хочет ничего слушать. Она говорит, что ты все равно ничего не придумаешь.

За все это время она в первый раз приоткрыла запертую дверь. Алексей никого туда не пускал и не заходил сам. Он мог крикнуть на нее, чтобы замолчала, мог выгнать ее, но Нателла была такой крепкой связью с реальной жизнью, от которой все равно никуда не уйти, и она любила его и хотела ему помочь. И ее грудь покачивалась в такт движениям рук, расчесывающих длинные волосы, глаза излучали такую нежность, слова были такими убедительными, а гладкие округлые бедра готовы были снова и снова открывать источник бесконечных наслаждений. Она положила деревянный гребень на столик и подошла к нему, лежащему на кровати, присела на край. «Милый мой, тебе нужна помощь. Ты очень сильный, но ты не справишься один, потому что у тебя нет времени. Тебе нужна помощь. Не отказывайся. Я люблю тебя. Я все сделаю для тебя. Я познакомлю тебя с людьми, они помогут».

– Постой, постой, что значит помогут? Денег дадут? За что? Что мне надо будет делать? Наркотики продавать? Оружие? Ты меня совсем за дурака держишь? – он встал с кровати. – За что деньги? Может, вы меня завтра попросите губернатора грохнуть?

– А ты не хотел бы? – усмехнулась Нателла. – Не хотел бы губернатора грохнуть и начальника УВД? Странно. Я думала, ты хотел.

– Ты что, серьезно? – Алексей снова присел на кровать. Беспомощный отросток вместо грозного мужского оружия нелепо болтался между ног, так что его хотелось чем-то прикрыть. Нателла засмеялась:

– Ты можешь быть таким смешным, я даже не думала, что ты можешь быть таким смешным!

– Чем это я смешной?

– Ты правда подумал, что я могу предложить тебе кого-то убить? За деньги? Ты считаешь, что я такая?

– А хрен тебя знает, появляешься неизвестно откуда, такая добрая, красивая, с такими сиськами, и другого занятия у тебя нет, как мне и Настьке помогать. Я уже не маленький, я в сказки не верю.

Все дерьмо, копившееся у него в голове, выплеснулось наружу. Но и реакция Нателлы была вполне предсказуемой. Она встала с кровати, повернулась к нему лицом – ни один мужчина не смог бы устоять перед этим торжеством силы, молодости и красоты:

– Да, ты все правильно сказал – я добрая и красивая, и я хочу тебе помочь, и это не сказка. Но если ты не веришь мне, я уйду, потому что мне очень больно чувствовать, что ты не веришь. Когда любимый человек не верит – это очень больно.

– Нателла, – слабая попытка остановить ее, но она уже надела трусики и юбку и теперь устраивала грудь под белым кружевом лифчика.

– Нателла, куда ты, уже поздно!

– Я все тебе сказала, любимый. Ты решай. Я хочу домой.

– Я отвезу тебя. Уже поздно.

– Хорошо. Я подожду на кухне.

Нателла жила у тетки, которая работала заведующей аптекой в центре города. Алексей в эти дни заезжал туда, видел тетку, и она ему не понравилась. Он спросил как-то Нателлу, что она делает у тетки, зачем вообще приехала к ним в город из своего солнечного, по сибирским понятиям, Ростова, и Нателла ему что-то объясняла, но он не мог вспомнить, что именно. Сейчас это не имело значения. Он устал, запутался, не хотел отпускать Нателлу, не знал, что сделать, чтобы удержать ее, и поверх всего этого очень хотел спать.

Они ехали молча. Алексей включил музыку. Ехать было недалеко. В переулке перед домом Нателлы их остановил мент, попросил документы. Алексей дал ему права и техталон. Молодой, но уже заплывающий салом лейтенант стал неторопливо рассматривать кусочки пластика в свете своего фонарика.

– Я пойду, здесь рядом, – сказала Нателла. Алексей посмотрел на нее. Лицо ее было грустным.

– Подожди, я хочу сказать тебе, – начал Алексей, но лейтенант прервал его:

– Документы в порядке, но зачем же правила нарушать, гражданин Синельников?

– Какие правила? – раздраженно спросил Алексей. – Вы о чем?

– Я о том, гражданин Синельников, – улыбаясь, продолжал лейтенант, глядя при этом не на Алексея, а на его спутницу, – что движение здесь одностороннее, о чем на повороте с Губернаторской висит соответствующий знак.

– И давно он висит? – с трудом сдерживая себя, спросил Алексей.

– А со вчерашнего дня и висит, – радостно сообщил мент, не отрывая взгляда от Нателлы. – Так что полагается выписать вам штраф в размере пять МРОТ, который вы обязаны оплатить в течение десяти суток.

– Я пойду, – на этот раз решительно сказала Нателла, – не могу, как он смотрит на меня.

– Хорошо, – ответил Алексей. – Я тебя до подъезда доведу. А то, может, он тебя сейчас обыскивать начнет.

Они вышли из машины. Алексей взял Нателлу за руку. Мент и присоединившийся к нему напарник восхищенно оглядели девушку.

– Что-нибудь не так? – спросил Алексей, глядя лейтенанту в глаза.

– Не, все так, – ответил тот, и они вместе с напарником заржали. Нателла крепко сжала его руку: «Идем», – и так и сжимала ее до самого подъезда.

– Вроде лето, а вроде и не лето, – сказал Вадим Вадимович, отходя от окна. – Что скажешь, будет лето?

– Как прикажете, так и сделаем, – улыбнувшись, поддержал незатейливый разговор Виктор Петрович.

– Вот-вот, раньше бы сказал, как партия прикажет, – было бы понятно. А теперь-то кто приказывать будет?

– Президент, избранный народом на основе всеобщего равного и тайного голосования. Или вы, Вадим Вадимович, от его имени. Партия – она ведь тоже не каждому члену приказывать доверяла.

– Не каждому члену, говоришь, – засмеялся Вадим Вадимович своим глухим кашляющим смехом – отвык смеяться, и голосисто не получалось. – Это точно. Каждому члену не доверишь, а то он, член-то, такое вытворить может. Семья-то как? – Это был его стиль – оборвать на полуслове, неожиданно сменить тему, затянуть паузу, недоверчиво сопровождая потом каждое услышанное слово тяжелым взглядом.

Работало безотказно, как хорошо смазанный отбойный молоток на строительстве метрополитена. Люди Вадима Вадимовича боялись. И не зря. Почти про каждого знал он столько, что оставшейся жизни не хватило бы, заставь он искупать вину. Грешен человек и потому тянется к покаянию и отпущению грехов. И как ни мало общего было у Вадима Вадимовича с духовными лицами и никому грехов он никогда не отпускал, но уходили люди от него хоть и напуганные, но с очищением души: знает, но разговаривает, знает, но поручения дает, зол был, но не лишил же всего, и даже части не лишил, и даже еще можно, хоть и не сказано о том было ни слова. Суров, конечно, ну так и прегрешения наши тоже… не малы.