Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы - Збигнев Бжезинский

Клинтон оставил израильско-палестинские отношения в худшем состоянии, а положение на Ближнем Востоке более неустойчивым, чем оно было, когда он стал президентом. К несчастью, его небрежная система принятия внешнеполитических решений вкупе с внутренними политическими расчетами прицела к стратегической неуверенности, имевшей опасные последствия для долгосрочных интересов Америки. Если бы Клинтону удалось привести израильско-палестинский конфликт к конструктивному и справедливому завершению, он достиг бы для себя и, что еще важнее, для Америки успеха подлинно исторического значения.

Восхождение Америки на вершину глобальной власти произошло примерно в 1990 году. К 1995 году ее глобальный статус, по-видимому, достиг своей высшей точки. Мир принял эту новую реальность, и большинство человечества даже приветствовало это событие. Власть Америки не только рассматривалась как безусловно доминирующая, но и легитимная, а голос Америки заслуживал доверия. В этом, безусловно, заслуга Клинтона. Если старт американского верховенства состоялся в 1990 году, то глобальный престиж Америки в его историческом апогее был достигнут ко второй половине десятилетия.

Клинтон также заслуживает признательности и за успех во внутренних делах, который если и не связан непосредственно с внешней политикой, то, тем не менее, имеет для нее большое значение. Благодаря принятым под его управлением экономическим и финансовым мерам зловещее нарастание бюджетного дефицита, происходившее при его предшественниках, сменилось значительным профицитом. И этот разворот придал новому глобальному положению Америки впечатляющий блеск. Американская модель выглядела теперь как успешное соединение эффективного политического руководства и свободного предпринимательства, заслуживающего всеобщего подражания. Контраст с развалом советской экономики, слабым экономическим ростом некоторых западноевропейских стран и лопнувшим пузырем экономики Японии упрочивал первенство Америки и положение Клинтона в качестве второго глобального лидера.

Клинтон вызывал восхищение, он всем нравился, и его личное обаяние было сравнимо с обаянием Франклина Рузвельта и Джона Кеннеди. Но он не использовал восемь лет, проведенных им в Белом доме, чтобы утвердить Америку в новой глобальной роли путем четкого определения ее курса, которому захотели бы следовать другие страны. Он никогда не предпринимал целенаправленных усилий, чтобы развивать, четко выражать и осуществлять широкую всеобъемлющую стратегию, соответствующую ответственной роли Америки в изменчивом мире, перед которым он оказался. У него были для этого интеллектуальные и личностные качества. Но небрежный и не совпадавший с традиционным стиль принятия решений не делал ею стратегию ясной, а его вера в исторический детерминизм глобализации, казалось, делала такую стратегию ненужной.

В результате полюс глобального тотема, на вершине которого возвышался Клинтон, покоился на шаткой основе. Конечно когда Клинтон перестал быть президентом, Америка все еще оставалась надежно доминирующей и уважаемой державой, ее союзнические отношения были вполне здоровыми, а ее международные усилия были подчинены уже тому, чтобы исправить несправедливые социальные условия в мире. Но к концу последнего десятилетия XX века нарастающая волна враждебности в отношении Америки не ограничивалась Ближним Востоком. Некоторые из ее союзников начинали противиться верховной власти США. После восьми лет безрезультатных переговоров и тщетных протестов в мире происходило распространение ядерного оружия. Благие намерения все чаще не могли заменить отсутствия ясной и определенной стратегии.

Тем временем харизма Клинтона в США несколько померкла не только из-за его личных трудностей, но также из-за нараставших в обществе настроений против установки на то, что глобальное лидерство требует существенного социального самоограничения. Социальный гедонизм, порожденный внутренними экономическими успехами, не сочетался с пониманием того, что глобальное лидерство может потребовать пожертвовать личной привилегией или несколько ограничить национальный суверенитет. Наднациональное сотрудничество и глобализация вызывали все больше вопросов и в самой Америке. Несмотря на впечатляющие победы как в 1992-м, так и в 1996 году, партия Клинтона уступила контроль в Конгрессе республиканцам в 1994 году и уже не могла его вернуть в период его президентства. Поддержка Конгрессом снижения налогов на состоятельных граждан и более узкого определения национальных интересов отражала степень подчинения в социальной сфере собственным устремлениям, которое свело к нулю все усилия использовать моральный и политический капитал Америки во имя глобального общего блага.

В общем, второй глобальный лидер не оставил в мире исторически значимого следа. Благодушный детерминизм, личные промахи и возраставшие внутренние политические препятствия перевесили его добрые намерения. Наследство, которое Клинтон оставил в 2001 году своему преемнику, выступившему с противоположной доктриной, было неубедительным и уязвимым.

Этот крестовый поход, эта война против терроризма потребует времени.

16 сентября 2001 г.

Кто не с нами — тот против нас.

Неоднократно после 11 сентября 2001 г.

В жизни каждой страны бывают моменты затишья, когда от ее руководителей многого не ожидают. Сейчас другие времена. Это время, когда необходимы — нам необходимы — твердая решимость, ясное видение и глубокая вера в ценности, которые делают нас великой нацией.

День труда. 4 сентября, 2004 г.

Немезида карает за гордыню. Три приведенные цитаты, принадлежащие президенту Джорджу У. Бушу, характеризуют его взгляд на самого себя как на третьего глобального лидера и его намерения осуществлять свое лидерство. Он видит себя обладающим «твердой решимостью, ясным видением и глубокой верой» в новой глобальной конфронтации между добром и злом, способным даже призвать к крестовому походу в одиночку. Нельзя представить себе более резкого контраста с двумя его предшественниками: по его мнению, ни тактический реализм первого глобального лидера, ни самоуверенный оптимизм второго глобального лидера не могли бы спасти Америку от разрушения руками ее смертельных врагов.

События 11 сентября стали для Буша прозрением. После одного дня уединения новый президент возник преображенным. С этого момента он будет решительным лидером страны, ведущей войну против прямой и смертельной угрозы, главнокомандующим единственной в мире сверхдержавы. Америка сама будет принимать решения, независимо от мнений ее союзников, находясь в состоянии шока от совершенного преступления и заботясь о своей безопасности, американская общественность сплотилась вокруг президента.

Появившаяся на свет стратегия представляла собой смесь подчеркнуто имперских формулировок из проекта документа о национальной безопасности 1991 года, подготовленного чиновниками министерства обороны во время администрации Буша Первого (многие из которых стали советниками Буша Второго), и воинственных заявлений сторонников неоконсервативной политики со свойственной ей особой пристрастностью к Ближнему Востоку. В стратегическом плане «война с террором» отражала, таким образом, имперские заботы о сохранении контроля над ресурсами Персидского залива и желание представителей неоконсервативного направления укрепить безопасность Израиля путем устранения угрозы со стороны Ирака.