Спасения нет - Питер Гамильтон

Кохаи был удовлетворен развертыванием сил, хотя и понимал, что этого недостаточно. Оперативный центр всего лишь реагировал на вызовы. А надо было переходить в наступление. Он занялся поиском более глубоких закономерностей — они должны быть. Что сделал бы я, задумав уничтожить «Связь»? На этот вопрос не сумел бы ответить ни один Тьюринг никакого поколения.

Рушить хабы по одному — небывалый труд, требующий огромных ресурсов. Разведслужбы неизбежно выявили бы подготовку такого масштаба. Короче — их бы заметили. А если я не могу напрямую атаковать хабы, как бы мне их подкосить? От чего зависят хабы?

У него скривился в чуть заметной улыбке уголок рта.

— Дай схему энергопитания хабов, — сказал он Нильсу.

«Связь» изобрела отличную распределительную систему, основанную на давней, изначальной идее Энсли Зангари. Энергия с МГД-астероидов солнечных колодцев через порталы доставлялась на коммерческие распределительные станции по всей Земле, давая многократный запас надежности. С этих станций энергию распределяли по всем портальным дверям «Связи» через встроенные сантиметровые порталы. Это избавляло компанию от траты миллиардов ваттдолларов на гигантскую планетарную сеть сверхпроводящих кабелей.

— Проверь охрану сети всех наших распределительных станций, — приказал он и, увидев выведенные в куб результаты, улыбнулся шире.

Началось. Ген 8 Тюринг «Связи» наблюдал проникновение вирусов в сеть дюжины основных распределительных станций — причем атакующие программы были куда тоньше и изощренней тех, что применялись против хабов. Пока еще ни одна из них не активировалась. Выжидали, копили силы, готовились к решительному удару.

— Юрий, они подбираются к силовой сети, — предупредил Кохаи. — Атаки на хабы — отвлекающий маневр.

— Вы молодец, — отозвался Юрий.

Кохаи с удовлетворением проследил, как предостерегающее сообщение Юрия расходится по всей сети безопасности. «Но война предстоит долгая и грязная». Он перепроверил статус европейских распредстанций. Теперь, зная, что искать, Ген 8 Тьюринги распознавали подозрительных личностей и скопление дронов вокруг некоторых станций.

— Давай подключим опергруппы полиции, — обратился он к Нильсу, наблюдая, как стекаются к объектам разнообразные ап–такси, ап–багажки и ползучие дроны. — Пусть усилят наши команды и устроят поганцам хорошую засаду.

Быстро оценив расположение противника, он уточнил:

— Начинай с Кройдона.

Сумерки подчеркнули городской горизонт, резкой границей отделив черные зигзаги крыш от золотого неба. Гвендолин Сеймур–Квинг–Зангари, глядя на это зрелище из–за рабочего стола, осталась равнодушна к его блеску. Слишком много финансовых отчетов выплескивалось на ее линзы, чтобы замечать что–то еще, а принятый под вечер фени–нарк, подобно отступающей от берега волне, высасывал синапсы, оставляя после себя усталость и раздражительность. Она потерла глаза, размяв четкую графику в многоцветные кляксы Роршаха. Сводка была кульминацией полутора лет работы. Ее группа рулила вхождением офиса «Связь экзосол инвестмент» в проект «Корбизан» — пока что всего лишь до смешного сложный финансовый пузырь, рассчитанный на будущее финансирование фонда, управляемого дюжиной заявочных Тьюрингов. Более сотни банков, финансовых учреждений, бизнес–ангелов и независимых фондов — и каждый добавлял в процесс переговоров свои проблемы и требования. Но восемнадцать месяцев политических интриг, лапши на уши и выкручивания рук, полушантажа и обмена услугами привели их к соглашению, устроившему почти всех. А когда решится с финансированием, начнется настоящая работа.

Гвендолин ловила себя на том, что в проект «Корбизан» вовлеклась, как никогда не вовлекалась в прежние предприятия корпорации. Фонду предстояло оплатить терраформирование Корбизана и установление на нем протоправительства с приемлемой для всех партнеров конституцией — кошмар политических компромиссов и консенсусов. Сам по себе Корбизан ничем не выделялся: экзопланета при 55‑й Рака в сорока световых годах от Сол. Таких планет с первичной атмосферой из гидросульфидов, метана и углекислого газа были десятки — их было проще всего преобразовывать. А вот проект терраформирования был первым за тринадцать лет. Считалось, что одиннадцать планет на второй стадии терраформирования и еще двадцать семь на первой вполне насытили рынок. Но здесь было и кое–что новое: Универсалия предполагала сделать конституцию Корбизана противовесом утопийской культуре. За производственную базу принималась сложнейшая система фабрикаторов, но с финансово–рыночной экономикой. Требования к гражданству выглядели несколько спорными. Для права поселиться на планете требовался ай–кью более 125, а все потомство иммигрантов подвергалось модификации зародышевой линии до уровня 135 и более. Основанное заявочным Тьюрингом в солнечном поясе астероидов правительство не подпадало под юрисдикцию Сената Сол — это на случай, если кому–то вздумается предъявить иск за дискриминацию, да и утопийцы, поставив условием иммиграции потомство омни, сами создали прецедент. Тем не менее возражения последовали — как и следовало ожидать, от традиционно консервативного финансового сектора Сол. Имея дело с плутократами, она многое узнала о взглядах этих людей, публично приверженных либеральной этике.

Зевота чуть не вывернула ей челюсть, и Гвендолин поняла, что десять часов в офисе истощили ее сосредоточенность. Вернуть ее могла сейчас только новая порция фени–нарка, а на такое она была не готова. Навидалась поддавшихся этой дурной привычке коллег и деловых партнеров и точно знала, что дело того не стоит. Пристрастишься к одному, за ним потянется другое, а эта спираль раскручивается только вниз.

— Сохрани и закрой, — обратилась она к альтэго Теано. — И вы, — добавила она трем молодым ассистенткам, — на сегодня заканчивайте. Ступайте, повеселитесь.

Сложные графики погасли, оставив на краю поля зрения только иконки с ее личными данными. Новостные фильтры Солнета высвечивали сообщения по городским щитам: включили свои щиты Сидней и Йоханнесбург. Странно.

— Мониторь! — приказала она Теано.

Из рабочего кабинета на восемьдесят четвертом этаже Гринвичского здания «Связи» дверь вела прямо в ее портальный дом в Челси, на углу Чейни–вок и Милман–стрит. Из пентхауса на двадцатом этаже — из длинной гостиной с изящными окнами–фонарями — открывался вид за Темзу, на стеклянный утес модного зиккурата, оседлавший южный берег. При виде расположившихся на террасах соседей Гвендолин усмехнулась. Иные из их вечеринок посрамляли афинские ночи и умудрялись шокировать даже ее. Впрочем, не в этот вечер.

Торопливо вошла ее помощница по социальной жизни, Анахита.

— Как вы задержались! — В ее тоне звучало обвинение.

— Знаю. Извини. — Извинение было неискренним. Гвендолин задерживалась всегда. Что подтверждало: она живет полной и насыщенной жизнью. То же самое подтверждалось и наличием живой домашней прислуги. Тьюринги и роботы справлялись практически с любыми делами, притом дешевле, но вопрос был не в цене. Пост Гвендолин требовал вести определенный образ жизни.