Вурди - Владимир Колосов

— Ну?

— Утопить-то утопили, только она дней через десять снова как ни в чем не бывало…

— Это утопленница-то?

— Ну да. Потом с неделю по Поселку бродила. Зеленая вся. В тине.

— Э… — пробурчал Гнус, — таких сказок Гергамора тыщу знает.

— Гергамора врет все. А бабке врать ни к чему.

— А ты почем знаешь?

— Тсс! Шуршит, а?

Питер с Гнусом умолкли, настороженно поглядывая по сторонам. На дороге по-прежнему никого не было. Только Хромоножка Бо клевал носом у забора. Но не спал, а время от времени мотал потяжелевшей от хмеля головой и, жалко всхлипывая, бормотал:

— Уйду я! Эй! Слышит кто?!

— Слышит, слышит, — проворчал Питер, — ишь развалился. Жаль, не повесил я его тогда.

— И Ганса жаль, — пробормотал Гнус.

— Заткнись!

Оба снова умолкли, прислушиваясь, — шуршало где-то совсем рядом. Кто-то невидимый пробирался через огород Керка к дому нелюдима.

— Идут, — облегченно вздохнул Гнус. («Вчетвером оно, поди, справимся», — трусливо думал он). — Эй! Рух, дровишки принес?

3

Направляясь к дому, Гвирнус невольно заглядывал в окна домов. Не пройдя и сотни шагов, он насчитал с десяток заколоченных и мрачно пробормотал себе под нос:

— Вурди меня возьми. Этак и до нас очередь дойдет.

Зажатый в кулаке кувшинчик со снадобьем приятно холодил руку. Он вдруг вспомнил совет Гергаморы — уходить из Поселка. Совсем спятила старуха. Куда ж это? В лес? Но когда встреченные им на пути рыболовы (двое, с помятыми лицами, он и имен-то их не мог вспомнить) вдруг шарахнулись от него чуть не на другой конец улицы, Гвирнус подумал, что, может, в словах старухи и есть смысл. «Свихнулись они тут все, что ли? За пять-то дней? Будто я отшельник. Или ведмедь. Последнее дело друг дружку бояться. Хворь хворью, а с таким страхом и без хвори перемрем».

Он усмехнулся, помахал тупо глазевшим на него с другого конца улицы рыболовам рукой. («Как же их звать-то?») Рыболовы торопливо отвернулись. «Плохо дело», — решил Гвирнус, ускоряя шаг.

Боль внезапно ушла, и Ай-я впала в тяжелое забытье:

— Ишь ты, вурденыша, — бормотала она во сне. Волна страха окатывала ее с головы до пят. Ей снилось, будто она протягивает ослабевшие руки к животу, но руки эти уже вовсе не руки, а отвратительные когтистые лапы оборотня, будто когти эти безжалостно рвут натянутую, как барабан, кожу, а оттуда с ревом вырывается наружу маленькое лохматое существо с красными, залитыми кровью глазками и отвратительным крысиным хвостом; будто существо это, едва родившись, поспешно спрыгивает на пол и вдруг начинает расти, сначала до размеров взрослого кролика (Ай-я облизнулась), потом Снурка, потом становится выше стола, выше хижины, выше неба, и ей, Ай-е, уже не хватает места, воздуха, сил… Снилось, что она сама уже находится в огромном вонючем, забитом непереваренными ошметками человеческих тел брюхе и пытается разорвать его, вырваться наружу, но кожа рожденного ею чудовища не что иное, как бревна, из которых сложен дом. Снилось, что она, Ай-я, хватает невесть откуда взявшийся топор и бьет изо всех сил по этой стене. Но стена не поддается, а топор вдруг оживает и, вырвавшись из рук Ай-и, вдруг разворачивается и начинает кромсать ее тело на куски…

Спал и Хромоножка Бо. Причмокивая во сне, ибо ему снилось, что он по-прежнему стоит на полке у толстухи Литы, но на этот раз он уже не горшок с подгоревшей кашей («Не умела она кашу варить, мда-с»), а заветный кувшинчик с элем. Вот настоящее дело для настоящего повелителя — если уж не хлебнуть глоточек-другой, так хотя бы чувствовать, как переливается в тебе волшебный напиток…

— Э-эх! — вздыхал во сне Хромоножка Бо, сладко потягивался, и облепившие его липкое лицо мухи взлетали, встревоженно жужжа, и снова пристраивались на повелителе, когда тот умиротворенно затихал…

— Тише вы, эй! Сразу видать, что рыболовы. Шумите почем зря.

— Разговорился, — буркнул Гнус.

— Тащи хворост, вурди тебя сожри!

— Не слышит он. Вислоухий и есть. Сейчас схожу.

— Стой. Попробуй запалить. Я сам.

Питер быстро перебежал от стены дома Гвирнусов к малиннику, в котором прятались притащившие хворост приятели. Вислоухий и Рух сидели в самой гуще. «Хорошо устроились», — подумал Питер. Рыболовы тихо переругивались между собой. Маленький, сморщенный Рух с залитым потом прыщавым лицом что-то громко шептал приятелю, тот же лишь потирал свои большие оттопыренные уши и усмехался в усы. Увидев пробирающегося сквозь малинник Питера, он громко хмыкнул:

— Ну задаст тебе Питер жару.

Питер и впрямь зло зыркнул сначала на одного, потом на другого:

— Что тут у вас?

— А вот, Рух говорит, вдруг увидит кто?

— Ну и что? — буркнул Питер.

— А зачем же тогда прячемся?

— Где хворост? — зло спросил Питер.

— Там, — неопределенно махнул рукой Рух.

— Тащите. Оба. Теперь некогда рассуждать. Гнус вон уже чиркает вовсю. Ну! — Тяжелый кулак охотника завис перед носом Руха.

— Иду.

День быстро катился к вечеру.

Хромоножка Бо по-прежнему спал, прислонившись к покосившемуся заборчику, но поджигатели нет-нет да и посматривали (не проснулся ли?); всем, кроме, пожалуй, Питера, было немного не по себе. Говорили же старики: а ну как и вас так?.. Муторно. Ой как муторно. Они быстро разложили хворост вдоль бревенчатых стен. Время от времени Питер осторожно заглядывал в окошко, как там Ай-я, но колдунья спала, и опасаться было нечего. Гнус все еще возился с кремнем. Руки рыболова дрожали, его бросало то в жар, то в холод, несколько раз разложенный у стены хворост вспыхивал, и огонек весело бежал от одной сухой веточки к другой, но почему-то вдруг останавливался на полдороге и умиротворенно затихал. Гнус злился (на огонь, который не желал разгораться, на Питера, который втянул его в это небезопасное, по мнению рыболова, дело, на себя самого за то, что боится поджигать дом колдуньи, но еще больше боится не делать этого). Питер же между тем притащил невесть откуда несколько досок, хмыкнул, достал из кармана молоток и с десяток здоровенных гвоздей.

— Так разбудим же, — пробормотал Гнус.

— Ничего. Похоже, спит крепко. Да и поздно уже будет. Ты, Рух, под дверь что-нибудь подложи, чтоб не выбралась. Пока еще сообразит… Да не дрожи так, — усмехнулся Питер. — Не одни мы. Гляди. — Он протянул руку в сторону леса, откуда один за другим выходили темные фигуры охотников с луками за спиной. — Вовремя, — улыбнулся Питер, — так-то вот. Поджигай!

4

Гвирнус уже подходил к окраине Поселка, уже видел вдалеке над соломенными крышами могучую крону росшего во дворе дуба, видел странный дымок («Неужто Ай-я взялась за готовку?»), когда дорогу ему перегородили трое.