Слаще меда - Мишель Смарт

Стоны женщины стали протяжнее. Она напряглась и выгнула спину, стремительно приближаясь к высшему блаженству. Лука продолжал ласкать каждый ее дюйм, разжигая пламя наслаждения. Потом поднялся выше и покрыл живот и груди Грейс новой волной поцелуев, подбираясь к губам.

Щеки ее пылали, глаза горели. Обвив шею Луки, она рывком заставила его припасть к ее губам, а другая ее рука спустилась по его спине к ягодицам.

Наконец он вошел в нее и испытал небывалое облегчение.

Закрыв глаза, Лука глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться. Эту последнюю их близость нужно лелеять и продлевать.

Однако у Грейс на этот счет было свое мнение. Она приподняла бедра, устремляясь ему навстречу, ее губы требовали новых и новых поцелуев.

Лука прилагал титанические усилия, чтобы сдерживать ее. Ему хотелось, чтобы и Грейс смаковала каждое мгновение и, вспоминая их самый последний раз, думала о нем если не с любовью, то хотя бы без ненависти.

Стоны Грейс возобновились, она выкрикивала его имя, сжимая ладонями его ягодицы. Когда Лука почувствовал, что ее тело напряглось, он позволил и себе освободиться…

Он, наверное, лежал на Грейс целую вечность. Наконец побежавшие по спине холодные мурашки заставили Луку шевельнуться.

Он натянул на них обоих одеяло и привлек Грейс к себе. Последняя ночь вместе с ней, а потом…

Внезапно она села:

– У твоей мамы наверняка лопнуло терпение!

Она хотела выскочить из постели, но Лука схватил ее за руку:

– Что за беда?

– Я уложила Лили и попросила твою маму за ней приглядеть, пока буду искать тебя. Я не предполагала, что все так затянется.

– Мама будет только рада, – успокоил он жену.

– Нет. Она измучилась. Я думаю, Лили всю ночь не давала ей спать. – Грейс все-таки вырвала руку и встала. – Я сказала ей, что вернусь через минуту.

– Почему ты меня искала?

– Ты не пришел, когда я укладывала Лили. Я не могла тебя найти, и на звонки ты не отвечал. – Она криво улыбнулась. – Может, и твой телефон запрограммируем на слежение?

Лука поморщился. Он это заслужил, но все равно было больно. С тяжелым сердцем он смотрел, как одевается Грейс. Она почувствовала его взгляд, и ее рука замерла на застежке джинсов.

– В чем дело?

Ему очень важно было получить ответ на один вопрос, прежде чем она уйдет навсегда.

– Почему ты перестала рисовать?

– Я… – Грейс запнулась. – Сама не знаю. Вероятно, игра с тобой в прятки отнимала много времени.

– Прости, что я так и не купил тебе галерею.

– Ты правильно поступил: за пределами поместья ты вряд ли чувствовал бы себя в безопасности. Я собиралась купить ее сама.

– Правда? На деньги, которые я давал тебе на расходы и которые ты копила?

Грейс кивнула:

– Они лежали в банке без толку.

– Странно, что ты ими не пользовалась.

– В этом не было необходимости. Я в них вообще не нуждалась.

– Тогда зачем ты их брала у меня?

– Я согласилась на это во время медового месяца, потому что не хотела тебя расстраивать. Однако незадолго до того, как уйти от тебя, я стала задумываться: а почему бы не купить галерею? Деньги мои, и я могу поступить с ними, как пожелаю.

– Но ты же знала, что я этого не одобрю.

Грейс печально улыбнулась:

– Ничего я не знала. Ты не вдавался в объяснения, просто уклонялся от обсуждения каждый раз, когда я заговаривала о галерее. Но догадываться, конечно, догадывалась.

– И все равно ты готова была поступить по-своему.

– Я понимала, что открытие собственной галереи без твоего ведома означает войну. Но я надеялась, что мы сумеем это преодолеть. – Она закончила одеваться и взглянула на часы. – Мне правда надо бежать к твоей маме. Ты идешь со мной?

– Нет. Я уберу осколки, а потом нужно заняться кое-какими делами…

– Тогда ладно. – Грейс закусила нижнюю губу, словно собиралась что-то сказать, но передумала. – Пока.

Убедившись, что она ушла, Лука упал ничком на кровать и сжал голову руками.

Грейс ждала Луку, но дверь на их половину ночью так и не отворилась. И Лили плохо спала. Женщина могла поклясться, что дочка тоже ждала возращения отца.

Что-то мучило Луку, и у нее ныло сердце.

То, что произошло между ними сегодня… Он был не просто нежен… Его глаза… Чувство, которое она увидела в его взгляде… Странно, но у Грейс создалось впечатление, что Лука прощался с ней.

Утром, накормив и переодев Лили, она решила прогуляться. Может, бодрящий воздух развеет меланхолическое настроение?

Побродив около часа по лесу, обогнув виноградники, Грейс повернула назад все в том же смятении, в каком пребывала до прогулки.

По крайней мере, свежий воздух пошел на пользу Лили, и малышка крепко заснула.

Грейс вынула ее из коляски и отнесла в их крыло. Лили не проснулась даже тогда, когда мать снимала с нее теплый комбинезон. Уложив дочку в колыбельку, она вернулась в свою комнату и увидела лежащий на подушке паспорт.

– Я, наверное, окончательно спятила, – пробормотала Грейс и, взяв паспорт в руки, обнаружила под ним какой-то конверт.

Нет, она определенно сходит с ума. После возвращения из Флоренции она убрала паспорт в верхний ящик комода. Грейс выдвинула этот ящик и увидела паспорт.

Она открыла паспорт, который обнаружила на подушке, взглянула на фотографию.

Это был паспорт Лили.

Как он оказался здесь?

Прижав документ к груди, Грейс вышла в коридор. Супружеская спальня оказалась пустой. Дверь в кабинет была закрыта. Она толкнула ее. Лука сидел за столом в той же одежде, в которой был вчера. Вид у него был ужасный. Волосы торчали во все стороны, подбородок покрывала густая щетина. Глаза были обведены красными кругами.

Грейс протянула ему паспорт дочки:

– Я его нашла в моей комнате.

– Это я его туда принес, – выдавил он.

– Ты? Зачем?

– Разве тебе не понятно?

– Не совсем.

Он провел рукой по лицу:

– Ты можешь уехать и забрать Лили с собой.

Грейс почувствовала, что ноги ее подгибаются, и прислонилась спиной к двери.

– Так неожиданно?

– Грейс, пожалуйста. Можешь укладывать вещи. Я распоряжусь, чтобы водитель отвез тебя, куда ты захочешь. Как только соберешься, скажи, и мы обсудим финансовые дела. Полагаю, сумма на чеке устроит тебя для начала?