Корпорация - Виктория Беляева

– Простите великодушно… – он доверительно потянулся к министрову уху, – Какое-то недоразумение… Аспирантка наша, кафедра цветной металлургии… Институт стали и сплавов… Настя… Артемьева Настя…

«Упс! – сказала за министровой спиной пышная дама, – Накладочка…» И возник из воздуха еще один диплом, и министр, смущенный «накладочкой», с какой-то особенной торжественной теплотой произнес:

– Артемьева Анастасия, Институт стали и сплавов!…

И из– за дальнего конца стола поднялась и пошла к Малышеву забытая было лауреатка.

«Хм!» – подумалось Малышеву.

Не сутулилась Артемьева Анастасия и ног не подволакивала. Шла легко, с удивительно ровной спиной, с гордо вздернутым подбородком. И грудь ее под серым немодным пиджачком вовсе не выглядела неуместной, и ножки – ух ты! – очень даже были правильные ножки, стройные такие, с тонкими щиколотками и точеными выемками под коленями.

И, как в замедленной съемке, она все шла и шла по ковровой дорожке этими своими точеными ногами, с прямой, как у балерины, спинкой, с гордо откинутой на высокой шее головой… И Малышеву стало понятно, отчего эта нарочитая гордость – слезы стояли у девушки в глазах, господи боже, слезы!… Обиделась, растерялась, испугалась, что забудут…

И такое умиление почувствовал в себе Малышев, что едва навстречу не кинулся – но удержался все-таки. Только не заплачь!… – подумал он растроганно. И следующая мысль: А на фуршет я, пожалуй, останусь…

…К нему кинулась, было, пресса, но здесь уже рядом был Еремин и пара ребят в неприметных серых костюмах, ловко и необидно, как бы невзначай, оттесняющих любопытных… Малышев чокнулся с министром шампанским, перекинулся парой фраз и зарыскал взглядом по чужим лицам, ища высоко поднятую голову с гладко зачесанными темными волосами. Наткнулся вместо этого на голову седую, мужскую, тут же поймавшую его взгляд и так хорошо улыбнувшуюся, что захотелось даже поговорить с интеллигентным старичком – тем самым, что так взволновался из-за забытой лауреатки.

– Быстров, Валентин Петрович, – представился старичок голосом глуховатым, но приятным, – Завкафедрой цветной металлургии Института стали и сплавов… Я только хотел сказать вам, Сергей… эээ…

– Константинович, – подсказал Малышев.

– …Сергей Константинович… Я только хотел сказать, что очень вы большое и нужное дело делаете. – Быстров смотрел снизу на Малышева тепло и ясно, – Очень нужное!… Наука в России в таком печальном состоянии, вы сами посудите – мы уже лет на десять, а то и пятнадцать отстаем от Запада. Я имею в виду и академическую науку, и, что немаловажно, прикладную… А ведь такие корпорации, как «Росинтер», да весь, казалось бы, большой бизнес, связанный с промышленными технологиями, заинтересован должен быть в развитии науки!…

– Мы заинтересованы, – серьезно подтвердил Малышев, – Поэтому и гранты эти…

– Да, да, да!… – подхватил Быстров, – И низкий вам за это поклон!… Ведь эти ребята… – тут он перешел на страстный шепот, и Малышеву, чтобы слышать в веселом гуле, пришлось с нему пригнуться, – Эти вот ребята – это же наше будущее!… Удивительные умнички, и… я надеюсь, вас не рассмешит это слово… настоящие подвижники!… – он строго посмотрел, не улыбается ли банкир – Малышев не улыбался, – На таких всегда все держалось и держаться будет… Посвятить жизнь делу неблагодарному, в общем, обречь себя на нищенское существование, зная, что твои разработки принесут кому-то миллионы… – тут старичок запнулся, поняв, что хватил лишку – собеседник-то его был как раз из тех, кому чьи-то научные разработки как раз и «принесли миллионы». И более того, в часть малышевских миллионов был вложен труд и лично его, профессора Быстрова, доктора технических наук академика РАН, совместно со знаменитым Ванюковым разработавшим когда-то уникальные плавильные печи для Снежнинских заводов. – Вы знаете, они же все почти из очень небогатых семей. Живут на нищенские зарплаты, или даже на стипендии… А ведь многим из них просто нечем заплатить за жилье!… – глаза профессора округлились от ужаса, – И эти ваши гранты – это очень важно, это такое им подспорье!…

Быстров сжал длиннопалую малышевскую ладонь обеими руками – горячо сжал, истово.

– Да, я заметил… – невпопад ответил банкир и свернул на любимое, – Я как-то всегда думал, что наука – дело сугубо мужское… А тут и девушки среди лауреатов…

Академик, довольный, понимающе склонил голову.

– Вот и от нас, Сергей Константинович, девушка. Настенька Артемьева. Ну, ее бы уж пора Анастасией Павловной величать, даром что всего двадцать шесть годочков, но ведь состоявшийся уже человек!… Умница! Настоящий талант!…

– Она металлург? – спросил Малышев с улыбкой – никак это слово не клеилось к девушке с балетной осанкой.

– Она химик, – поправил Быстров, – Но занимается именно металлургической проблемой, разработкой новых, более эффективных ПАВов… – заметив на лице банкира недоумение, счел нужным пояснить, – Поверхностно активных веществ, они применяются в металлургии при обеднении шлаков… – но взгляд Малышева и тут не прояснился, – Впрочем, это неважно… Важно, что очень серьезные разработки у девочки, удивительный образ мышления, нестандартный… Вы понимаете?… – Малышев поспешно кивнул, – И это ведь при том, что такая сложная у девочки судьба…

Малышев напрягся. Он не любил девочек со сложными судьбами. Такие непременно оказываются злобными стервами с целой кучей комплексов.

– Рано осталась без родителей, – продолжал Быстров, не замечая перемены в лице банкира, – С маленькой сестренкой на руках… Работала, но учебу не бросила. Девочку воспитывает. И при этом, вы знаете… – Быстров улыбнулся, – Удивительно порядочный и достойный человек, дружелюбная, ласковая… Солнышко такое… Ее и зовут-то все не иначе как Настенька, вот и я тоже, хотя обычно фамильярности в отношении студентов, и уж тем более, аспирантов, себе не позволяю…

Но Малышев его не слушал, ибо дружелюбное солнышко, Настенька, подошедшая неслышно, стояла уже за спиной профессора и хмурилась, вникая в окончание хвалебной песни.

– Я вам бутербродов принесла, Валентин Петрович, – и она, стараясь не смотреть на Малышева, протянула научному руководителю тарелку, – Вам надо поесть, вы же наверняка не позавтракали…

– Спасибо, детка… – академик растроганно принял тарелку и глянул на Малышева – ну, дескать, что я вам говорил?…

Бледное личико. Высокие скулы, большие глаза – темно-серые, необычайно серьезные, с лиловатыми тенями. Высокие брови. На прямой пробор шелковые волосы, убранные назад, в академичную «колбаску». Такой вот синий чулочек, такое вот хмурое институтское солнышко…

Очень невовремя пришла эта мысль: взять тонкое личико обеими ладонями, поднять к себе да и поцеловать в бледные мягкие губы… Мысль Малышев немедленно отогнал – до времени, до срока. И вовсе даже от девушки Насти отвернулся. Полез во внутренний карман и выудил визитку, обратившись к Быстрову:

– Я полагаю, у «Росинтера» и вашего Института найдутся кое-какие общие задачи. И, насколько я понимаю, институт испытывает переодически некоторые… эээ… финансовые проблемы… Возможно, буду вам полезен, – с этими словами он передал профессору визитку.