Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой - Виктор Бронштейн

Пожар потушили за несколько часов, магазин возобновил работу в течение недели, а до суда пожарно-чиновничья братия довела дело «фантастически быстро», аж за восемь долгих месяцев. Примерно столько времени ушло на утрясание и выбивание актов экспертизы, и это при том условии, что в городе мы не посторонние и просили одного из главных экспертов как-то ускорить процесс, а главное, объективно учесть все нюансы пожара. А именно, чтобы не забыли отразить работающую вентиляцию у арендаторов и сработавшую у них ночью пожарно-охранную сигнализацию, на которую они не среагировали. Ведомственное начальство тоже обещало нам оперативность и объективность, но поступило по-офицерски в современном исполнении — не сделало ровным счётом ничего. Через несколько месяцев, после десятка напоминаний мы наконец-то получили долгожданный акт, он был так же «объективен», как и «оперативен». Ни о включенной вентиляции, ни о проигнорированном вызове там не было ни слова. Как же обещание честного отражения причин возгорания? А никак.

Мы, видимо, попали в типичную, в общем-то, на сегодняшний день среди имеющего власть люда ситуацию, при которой проигрывает обычно тот, кто прав, поскольку суетится, а иногда «даёт», как правило, меньше тех, кто просит что-то утаить или натянуть факты. Мы с Дрицем надеялись на знакомство, не единожды сдобренное совместным чаепитием, на уважение к стажу фирмы и репутации.

Позже выяснилось, что лаборатория, дающая заключение, не находится в прямом подчинении у руководителей пожарной охраны. Она существует отдельно в системе МЧС, а следовательно, её сотрудники вполне могут вести самостоятельный промысел. О его успешности свидетельствуют марки машин возле их офиса. Но и ссориться и жаловаться на пожарных не с руки. Мир тесен, и штрафы у пожарных весомые. Совсем недавно отбивались от начёта в 400 тысяч рублей. Благо сделать это пока не очень сложно. Не умеют, к счастью, профессионалы оформлять толково бумаги, чтобы выдержали они испытание судом. Их штрафы отменяются нередко по формальным признакам.

Нам же в данной ситуации осталось искать вневедомственную лабораторию, также имеющую право на проведение экспертизы. Хорошо хоть монополия на экспертизы разрушена. Снова оплатив, но теперь немалую сумму, мы получили наконец-то объективный акт, в котором однозначно доказывается, что поджог был осуществлён со второй попытки, и халатность соседей налицо. Судебное дело не заставило долго ждать. Арендаторы первыми подали иск на несколько миллионов рублей за ремонт и порчу продукции.

Теперь всё будет зависеть от того, какой акт признает наш объективный суд, то есть чьи юристы окажутся сметливей и проворней в небыстром судебном марафоне с «призовым фондом» в несколько миллионов рублей.

Рулетка включена. Делайте ставки, господа! Играет иркутская фирма против весьма богатого московского филиала.

Поздний вечер. Кабинет в офисе, увешанный картинами лучших иркутских художников. Спокойная обстановка, не предвещающая эмоционального взрыва, переживаний, скачков давления.

Обсуждаем с молодым, но уже достаточно опытным юристом Денисом не очень радостную ситуацию по практически безнадёжным долгам дебиторов. Особенно обидно, что по всем по ним, а это около десятка «партнёров», есть положительное решение судов. Но на одних фирмах или частных предпринимателях имущества ещё толком не было, другие же успели его спрятать на ком-то из близких родственников, например на «бывшей» жене при фиктивном разводе, или перекинуть на другую, ещё не замаранную фирму. К сожалению, эти явно нечистые действия практически никогда не квалифицируются как мошенничество, и предприниматели, как, собственно, и во всём остальном остаются один на один со своими бедами.

Такая же ситуация отсутствия какой-либо судебно-милицейской поддержки, если выявляется воровство внутри фирмы. Несколько попыток взаимодействия с «родной» милицией в этом направлении закончились нашими же потерями. Один раз нас принудили двум общепитовским воришкам-начальницам оплатить вынужденные прогулы за неправильное увольнение, а другой раз — после нашего заявления милиция ворвалась со следователем к нам же в офис искать вторую бухгалтерию. Помогли бизнесу! Но прочь текучку, всё-таки воскресный вечер!

Рассматриваем нежданное приобретение — работы двух крупнейших для нашего региона, а может быть, для России, художников, абсолютно не похожих друг на друга: Василия Бочанцева и Бориса Десяткина. Иркутско-владивостокский художник Бочанцев продолжает традиции русской реалистической живописи, связанные с именами Перова, Сурикова, Репина. В творчестве Десяткина можно проследить влияние Дикса, Кандинского, Мунка и некоторых других экспрессионистов.

Соответственно, и письмо двух именитых художников совершенно разное. Десяткин — экспрессия, страсть, обнажённые нервы: дотронешься — почувствуешь электрический разряд, того гляди, ранит. У Василия Бочанцева — глубочайшая грусть, щемящая душу, но всё же не переходящая в безысходную тоску, как, например, у Галины Новиковой, а в сюжетных работах проникновенно отражены и крестный ход, и снятие с крестов Иисуса и разбойников, и Гражданская война с бойцами в «красных революционных шароварах» с окаменевшими в беспощадной ненависти к классовым врагам лицами… Кстати, когда я впервые познакомился с творчеством уже ушедшей из жизни Галины Новиковой, то у меня на одном дыхании написалось посвящённое ей стихотворение:

О том, что она действительного писала вполне достойные стихи, я узнал много позже.

Почему-то считается, что только путешествия, в обычном понимании этого слова, с аэропортами и вокзалами, автобанами или вечным российским бездорожьем, с гостиницами или палатками, с обменниками, неувязками и нервотрёпками — являются вернейшим средством от депрессии.

Но, по-моему, и живопись, если она рядом, а ты научился вглядываться в неё и входишь не только взором, но и мыслью и чувством в каждую картину, даёт возможность путешествовать, пронзая не только пространство, но и время, как, собственно, и хорошая книга.

Никогда не забуду «путешествие» в среднюю полосу России XIX века при прочтении романа «Братья Карамазовы». Почти десять дней я, можно сказать, жил там и общался, в сущности, только с героями этого потрясающего произведения Достоевского. Благо отдыхал от крайнего утомления после года сумасшедшей работы в должности начальника крупнейшего цеха огромного оборонного предприятия. А было в ту пору мне всего-то двадцать пять лет.