Куда исчезают поклонники? - Дарья Калинина

– Ну, они все какие-то серенькие, скучные, задавленные бытовыми проблемами и хлопотами. А ты совсем другая.

– Какая же?

– Просто не нахожу достойных слов! Яркая, сочная, сексуальная!

Славины слова необычайно польстили Марише. Больше всего на свете она именно этого и боялась – превратиться в домашнюю скучную клушу. Она кинула на парня одобрительный взгляд, но тут же спохватилась. Стоп! Это он ей нарочно лапшу на уши вешает! Надеется, что сейчас она расслабится, а он начнет из нее веревки вить.

Мариша сумела взять себя в руки. Но была при этом поражена ловкостью Славы. Каков подлец! Если бы она заранее не увидала, что он за фрукт, мигом бы прониклась к парню и симпатией, и доверием. Да еще и выболтала бы ему все, что им с Викой удалось узнать за время расследования. А кстати, что им удалось узнать? И что из этого всего интересует Славу?

«Подыграю ему! – решила Мариша. – Пусть думает, что я попалась на его наживку».

Очень быстро выяснилось, что Славу не интересует ни смерть Варвары Сергеевны, ни обстоятельства, как она получила наследство своего дяди, которое он ей вроде бы вовсе не собирался оставлять, ни даже внебрачные дети Льва Илларионовича.

Славу интересовали исключительно документы, которые остались у Вики от дедушки. Если вообще остались. Это Славу интересовало всерьез. И только эти вопросы про бумаги старика и вызывали у Славы легкое подергивание левого века. Нервный тик, который безошибочно выдавал, когда Слава доходил до чего-то, что его действительно интересовало.

– Очень интересно, – пробормотала Мариша, когда, разочарованный ее немногословными ответами, Слава наконец ушел из кухни. – Ну, просто очень. Его интересуют любые бумаги, связанные со Львом Илларионовичем.

Что же конкретно нужно этому типу? Что он ищет? Ясно, что не деньги. Тогда что? Что за бумаги? Фотографии, переписку, архив, дневники? Стоп! Надо будет узнать у кого-нибудь из родственников, был ли у Льва Илларионовича дневник или личный архив, куда он заносил имена, даты и события, которые случались с ним и с его близкими. Наверняка был. Многие пожилые люди увлекаются подобной писаниной, стараясь запечатлеть для потомков свои дела и мысли.

Вот только где он сейчас, этот архив?

Воспользовавшись тем, что Слава снова вышел из комнаты, на этот раз в обществе Вики, которую активно очаровывал (теперь-то Мариша знала, зачем ему это было нужно!), сама Мариша подошла к старшей дочери Льва Илларионовича и задала тете Рае прямой вопрос: много ли у ее отца было разных бумаг, в том числе и деловых?

– Да, отец любил копаться в бумагах! – кивнула тетка Рая, нисколько не удивленная этим Маришиным вопросом. – Мама мне рассказывала, что даже когда он приходил к ней, то всегда что-то писал, что-то протоколировал, подшивал.

Дядя Толя, прислушивающийся к разговору, кивнул:

– И тетя Майя, когда я спрашивал, чем сейчас занимается мой папа, говорила, что Лев Илларионович работает, пишет.

Одним словом, по воспоминаниям родных, Лев Илларионович был просто каким-то графоманом. Писал, писал и писал. Оставалось только удивляться, что после его смерти вся эта писанина куда-то таинственным образом исчезла. И куда? Над этим вопросом Мариша думала долго. Так долго, что успели вернуться Слава с Викой. Вид у последней был мечтательно-затуманенный. А сама она не шла, а плыла, явно плохо ориентируясь в пространстве и едва не падая. Одним словом, глядя на Вику, можно было сказать: либо она пьяна, либо влюбилась.

– Так, с этой все ясно, – проворчала Мариша. – Пора спасать.

Она подошла к Вике. И была встречена счастливым, ничего не понимающим взглядом. Мариша даже не была уверена, что приятельница ее узнала.

– Ау! Вика! Ты меня слышишь? Это – я! Твоя подруга Мариша!

– Правда этот Слава, он просто красавец? – прошептала Вика, когда наконец поняла, кто маячит перед ее носом.

– Ага! И феноменальный мерзавец!

– Что ты такое говоришь? – ужаснулась Вика. – Наконец-то я встретила мужчину своей мечты, а ты тут же портишь мне настроение!

– Лучше сейчас, чем потом.

– Что ты говоришь!

– Нет, это ты мне скажи! Он сейчас уводил тебя в сторонку. Зачем?

– Ну что за вопросы, Мариша! – захихикала Вика. – Зачем мужчина уводит понравившуюся ему девушку в сторонку? Конечно, чтобы побыть с ней немного наедине!

– Ага! Значит, вопросов о твоем дедушке он тебе не задавал?

– Ну почему же? Мы много о чем разговаривали. О самых разных вещах.

– И о дедушке?

– И о дедушке в том числе.

– А про его бумаги вы говорили?

– Да.

– Ага! – многозначительно произнесла Мариша.

– Постой, ты на что намекаешь? – встревожилась Вика.

Не отвечая ей, Мариша спросила:

– А этот Слава не допытывался у тебя, не видела ли ты у себя дома каких-нибудь рукописных или отпечатанных листов, содержание которых показалось бы тебе, мягко говоря, странным? Документов, непосредственно к твоей семье отношения не имеющих? Фотографий незнакомых людей?

По мере того как Мариша перечисляла эти пункты, челюсть у Вики отвисала все ниже и ниже.

– Откуда ты знаешь? – возмутилась она наконец. – Скажи, ты подслушивала нас?

– Очень надо! Я и без того знаю, что за фрукт этот Слава. И что его интересует, тоже догадываюсь.

И Мариша рассказала подруге о подслушанном разговоре, который произошел между Милой и ее братом Славой. Вика подругу выслушала внимательно, чем порадовала ее. Похоже, бацилла влюбленности еще не успела захватить весь организм пациентки. И оставалась надежда на исцеление.

А дослушав Маришу до конца, Вика внезапно преобразилась. Из влюбленной и мечтательной она превратилась в решительную и язвительную.

– Вот мерзавец! – прошипела она. – Да, все было именно так, как ты и описала! Славу интересуют бумаги, оставшиеся мне от деда!

– И что ты ему сказала?

– Что я могла ему сказать? Рассказала про письма, которые хранила моя бабушка.

– А он?

– Не похоже, чтобы это сильно его заинтересовало. Слушай, Мариша, а что, он в самом деле не питает ко мне никаких теплых чувств? И все это было сплошной обман и притворство?

Вообще-то Мариша именно так и думала. Но расстраивать своими откровениями подругу было бы слишком жестоко. Поэтому она ободряюще похлопала ее по руке и произнесла:

– Никто не может знать, что творится у мужчин в голове.

– При чем тут голова! За любовь отвечает совсем другой орган! Сердце!

– Там дело вообще темное, – пробормотала Мариша. – Мужское сердце – предмет малоизученный. Очень может быть, что Слава в самом деле в тебя влюблен. А бумаги деда интересуют его лишь постольку, поскольку, так сказать, в приложении к тебе самой. Все может быть.