Одуванчики в инее - Маргарита Зверева

(Мальчик с перепугу поперхнулся и кашляет с выпученными глазами.) У б-бабушки на даче? (Сразу получает подзатыльник от отца.)

У какой бабушки, на какой даче? Ты болван, что ли?! (Краснеет.) Мы в Альпы любим ездить зимой. Или в Польшу. На лыжах кататься. А так в Южную Европу. Чтобы по-культурному и поменьше земляков, если вы понимаете… В общем, для мужчины в первую очередь важна работа. Без нее никакого достойного уровня не будет. (Бросает строгий взгляд на сына.) Правильно я говорю?

(Мальчик отчаянно кивает.)

А вот этот дуралей работать не особо-то хочет. (Мальчик осекается и начинает грызть ногти, за что получает от отца по рукам.) Ты что, как баба, руки в рот запихал?! Веди себя прилично! (Качает головой.) Не понимает еще, что школа – это та же работа. Неудачник в школе – это неудачник по жизни. Дисциплины потому что нет. А у него одни игры в голове дурной.

Какой ребенок? Он уже мужик настоящий! Вон посмотрите, как вымахал. Встань! (Мальчик встает.) Мужик ведь! Хватит уже в игры играть. Надо о будущем думать. Сядь! Что ты стоишь?! (Мальчик садится и смотрит на ковер.)

Чего бы я для него хотел? Хорошее образование, конечно. С перспективой. Что-нибудь достойное мужчины.

Ну, по-моему, и так все понятно. Где и на кого учиться надо, чтобы добиться успеха, а где и на кого не надо. Всем нормальным людям это ясно.

(Немного подумав, мальчик собирается отвечать, но отец его перебивает.) А что вы его вообще спрашиваете? Что он может сейчас знать или хотеть? Разве что космонавтом стать или пожарником. (Смеется.) Что он понимает-то? Я ему целыми днями твержу: важны высокие отметки, и только отметки. Чтобы потом, когда придет время, можно было выбирать и выбирать мудро, а не из нужды. А сейчас-то что его спрашивать? Что ему интересно? В войнушку поиграть да до компьютера дорваться. Не смешите меня!

Интересы? Интересы могут быть у баб. У мужчины должны быть планы. Конкретные планы. Все должно быть просчитано. Каждая мелочь. Причем с самого раннего возраста. Я вот сыну всегда говорю: забудь про всякие сопли типа честности, принципов и т. д. и т. п. На первом месте должна быть выгода. Вот так все просто. Выгодно мне говорить правду в этой ситуации, например, или нет? Если нет, то я полный дурак, раз буду говорить правду. Вот поэтому опасно мальчиков предоставлять женщинам на воспитание. Они слишком много слюней распускают, а потом удивляются, что маменькины сыночки и сопляки вырастают. Нет, мужик должен быть мужиком. (Бросает взгляд на замечтавшегося сына.) Правильно я говорю? Эй! Ты вообще слушаешь?! О тебе речь, вообще-то, идет!

(Мальчик вздрагивает и неуверенно косится на отца. Открывает рот, но молчит.)

(Энергично отмахивается от сына и качает головой.) Ну баба бабой иногда. Стыдно прям. Но вы не подумайте, я им занимаюсь. Занимаюсь… Ладно, какие там у вас еще вопросы. Я еще не ужинал.

Мирон оказался блондином. После того как он на следующий день отпарился в нашей ванной, залив пол мыльной водой и напевшись песней до хрипоты, некогда белая эмаль посерела. Видно, слои грязи и сажи въелись в мелкие трещины. Я решил делать вид, будто не вижу никакой разницы, если мама спросит, что тут произошло.

Мой друг, о внешности которого я доселе мог только догадываться, был вполне симпатичным мальчишкой с веснушками на щеках и курносом носу и большой щелью между передними верхними зубами. Он мог бы вполне сойти за милашку, если бы не говорил вещей вроде: «Мне кажется, что несколько коктейлей Молотова – это самое оно для органов опеки, как ты думаешь?» или «Мне сегодня снилось, как я колю шприцы в выступающие вены привязанных к койкам, рвущихся и орущих в тряпки во рту врачей. Это было прекрасно!»

Но в целом конкретного плана мести у Мирона так и не было. В его взбудораженной голове крутилось слишком много идей, одна краше и кровавей другой, но в принципе и ему, и мне было ясно, что все это несерьезно. Иногда мне казалось, что он просто хочет заглушить боль от осознания того, что маму уже никак не вернешь. И кроме мести он не мог придумать ничего, что могло бы его отвлечь.

Я приготовил ему завтрак, и он выпил пол-литра какао и съел три тарелки овсянки. Зараза-Клеопатра пришлась Мирону по душе и сидела рядом с ним, вызывающе пронизывая меня своими ехидными взглядами.

– Ты знаешь, что вчера комсомол, спортсмен и просто красавец Давид шлялся вокруг банка того самого господина Пётэтре? – ни с того ни с сего вдруг спросил Мирон с кашей в обеих щеках.

Я чуть не подавился своим какао.

– Ничего я такого не знаю! – воскликнул я и зачем-то метнулся к окну. Мерзкий дождь осыпался на окно и пустой, посеревший двор мелкими, колкими каплями. – Ты-то откуда об этом знаешь?

– Если хочешь и впредь получать от меня информацию, не задавай мне таких вопросов, – деловито сказал Мирон.

– Ладно, господин Бонд, – закатил я глаза. – Рассказывай!

Мирон пожал плечами.

– Можешь не волноваться. Наш Давид-Голиаф, по всей видимости, придумал какую-то полную белиберду, так что его даже слушать не стали. Не знаю, будут ли ваши доблестные соперники засылать кого-нибудь поумней, но стоит обратить внимание на то, что они используют ваши же достижения.

– Почему ваши? Ты себя к нам не относишь? – нахмурился я.

Мирон поднял на меня удивленный взгляд, но я смог рассмотреть в нем и неожиданную радость. Негодование на какашников не на шутку разбушевалось во мне.

– Нахалы! – ударил я кулаком по подоконнику, и несколько черно-белых фотографий прадедушек и прабабушек в серебряных рамках забренчали и упали. Я бережно поставил их на место. – Пустота в квадратных головах! Ничего своего придумать не могут, а только у нас под ногами вьются и дело портят!

Мне было трудно в этом признаться, но я был разочарован и в наших соперниках, и в самом себе. Как я мог так переоценить их? Может, и правда, не стоило посвящать их в нашу прекрасную до мурашек тайну? Может, я слишком многого хотел и тем самым все испортил?

Вдруг Мирон вскочил со стула, опрокинув заоравшую Клеопатру на пол, и одним прыжком оказался у окна.

– Смотри! – прокричал он восторженно и измазал стекло остатками каши на ладонях. – Мистер Икс вернулся! И не один, черт его побери!

Я заставил себя оторваться от безжалостно вымазанного окна и всмотрелся в даль. И действительно, под аркой сидел не кто иной, как Мистер Икс в сопровождении чего-то лохматого и серого.

– Теперь-то точно все будет хорошо! – расплылся Мирон в мечтательной улыбке. – Теперь их аж двое!

Я поднял брови.

– Почему теперь все должно быть хорошо от того, что у нас во дворе тусуются две бродяги?

Мирон пронзил меня взглядом, полным лютого негодования.