Сайонара, Гангстеры - Гэнъитиро Такахаси

— Мы никогда не утверждали, что убийство людей и насильственное отъятие денег содержит в себе некий творческий манифест, обращенный к обществу. В конце концов, мы только гангстеры, а не пророки.

— Мы никогда не заявляли о своем превосходстве в области мировоззрения.

Мы не бросались такими понятиями, как СПРАВЕДЛИВОСТЬ, в любом смысле этого слова, и не опирались на него в своих действиях.

Наша точка зрения, как и любая другая, небезупречна и ограниченна; в то же время мы считаем, что она не связывает нам рук.

И если наше мнение лишь звено в бесконечной цепи относительности мнений, наверное, было бы осмотрительнее приветствовать данность нашего существования, чем закрывать на него глаза.

— Мы не принимаем близко к сердцу появление многочисленных подражателей, которые выдают себя за гангстеров, и не собираемся их поучать.

Потому что в самом скором времени они на собственной шкуре узнают, каковы последствия подражания.

— Мы не алчем денег, поскольку в этом мире денежные знаки по существу «Schein», то есть «видимость».

И как условно наше существование, так условны и деньги.

Общая сумма, которую мы «зарабатываем», никогда не переступала границ, установленных в налоговом кодексе статьей о потерях при форс-мажорных обстоятельствах в виде природных бедствий и краж. Иными словами, в чисто математическом отношении суммы остались теми же, как если бы мы не покушались на чьи-либо деньги.

Грабеж — не что иное, как еще одна программа рынка. Грабеж — не более чем «Schein» внутри «Schein».

— Это правда, что временами нами овладевают иррациональные мечты, но нам никогда не казалось, что мечтаний следует избегать.

На деле мечтательность — обязательный атрибут гангстеризма.

Без романтики жизнь становится пресной.

— Часто вещи, в которые мы верим безоговорочно, другим представляются в ином свете. Точно так же мы смотрим иначе на то, перед чем преклоняется общество. Подобные несовпадения взглядов и оценок случаются на каждом шагу.

Наверное, подобный порядок вещей следует принимать с раскрытыми объятиями. И своим врагам мы склонны доверять больше, чем «друзьям».

— Мы никогда не бросались лозунгами и не подводили под свои действия теоретических платформ. Подобные попытки всегда пробуждают тревожное ощущение, так же как и поползновения основывать действия, отталкиваясь от абстрактных идей.

Мы всегда пытались исходить из здравого смысла, из той самой универсальной мудрости, что постепенно предается забвению.

— Когда после очередного дела мы собираемся вечером за общим столом, нам становится не по себе. Нас пугает то, что день за днем мы все дальше отдаляемся от мира.

И, кажется, в конечном счете достигнем прямо противоположного нашим целям.

Но в такие минуты, когда сердце и ум борются с тобой и остается одно желание — бежать, мы собираемся и начинаем думать вместе, мы говорим страху «нет».

Закрывая руками глаза, ты не можешь воспользоваться автоматом. И не можешь быть гангстером.

«Толстый Гангстер» закончил свою речь.

От его леденца осталась только палочка.

«Толстый Гангстер» аккуратно сунул ее в нагрудный карман и достал оттуда очередной «чупа-чупс».

— Оратор из меня неважный, — заметил «Толстый Гангстер».

Я ведь совсем другое хотел сказать, — продолжал он, — но почему-то не вышло. С годами в нашей работе начинаешь терять мастерство в такого рода делах.

Я обратился к «Красивому Гангстеру».

— Что ж, теперь ваша очередь.

«Красивый Гангстер» поднялся.

«Красивый Гангстер» посмотрел в глаза Книги Песен.

— Опомнись, — сказал он.

— Вернись.

— Нет.

— Вернись.

— Нет. Я не гангстер.

— Ты гангстер.

— Нет, я не гангстер!

Книга Песен спрятала лицо в ладонях.

— Слушай, малышка, ты же самый настоящий гангстер.

— Нет! Нет! Нет! Я устала быть гангстером!

«Красивый Гангстер» нацелил пистолет ей в грудь.

— Я УСТАЛА от этого!

— Не надо! — закричал я. — Не стреляйте!

«Толстый Гангстер» с нечеловеческой силой вцепился в меня, я как будто попал в тиски.

Пистолет «Красивого Гангстера» изрыгнул пламя.

И я увидел, как на белой блузке Книги Песен расплывается алое пятно.

Не отрывая рук от лица, Книга Песен мягко упала на пол.

Мы с гангстерами склонились над телом Книги Песен.

Лицо ее потемнело, губы чуть приоткрылись.

— Смотри, — шепнул сзади «Толстый Гангстер», продолжая сжимать меня в тисках.

Я оставался в прежней позе.

«Генрих IV» потерся носом о неподвижное тело Книги Песен.

— Мяу, мяу, — жалобно вопил «Генрих IV».

Веки Книги Песен затрепетали.

Постепенно ее лицо приняло прежний цвет.

«Толстый Гангстер» заговорил первым.

— Гангстеры не умирают, — сказал он.

— Не важно, сколько бы раз нас ни заваливали, мы всегда возвращаемся к жизни, — говорил он. — Нас можно убивать, убивать и еще раз убивать — и все равно мы всякий раз возвращаемся. Пока наши лица остаются нетронутыми, мы гангстеры навсегда, во веки веков.

Глаза Книги Песен приоткрылись.

Казалось, она не может понять, где находится.

Книга Песен обвела стеклянным взглядом сгрудившихся над ней гангстеров, а затем и меня.

«Толстый Гангстер» отпустил меня.

Я упал на колени перед распростертой на полу возлюбленной и откинул прядь волос с ее лица.