Метро 2033. Ладога - Дмитрий Ермаков

– Где, сука, ягоды и грибы?! – закричал сталкер, обращаясь в пустоту.

Чудесное видение, заставившее его переступить черту, оказалось просто мороком, миражом. Реальность оказалась куда страшнее.

Свирский обернулся. Граница возвышалась за его спиной. Только теперь Павел понял, что снежинки, из которых состояли стены купола, не белые, а темные. Купол изнутри напоминал огромную сферу из черных кристаллов. Они поглощали внешний свет и почти не пропускали его сюда, в царство сумрака.

Парень ощутил, как в его душе нарастает тревога. Мир под куполом оказался странным и неуютным, тут было так же холодно, как и снаружи. Но на берегу озера было хотя бы светло, здесь же царил зловещий, могильный мрак.

– Ау! – закричал Павел, не сильно беспокоясь о том, что его крик может привлечь хищных зверей.

Ничего. Ни одного звука не услышал сталкер, сколько ни напрягал слух.

И тут парень испугался по-настоящему. Последние остатки самообладания покинули его.

Изрыгая ругательства, Свирский сорвал с плеча арбалет, развернулся и выстрелил в стену купола. Болт отлетел обратно и упал к ногам сталкера. Тот попытался поднять болт, но тут же с криком выронил его обратно на снег. Болт был горячим, словно побывал в огне.

Павел сделал шаг к границе, протянул руку – и тут же отлетел назад, отброшенный невидимой силой, да еще и сильно обжег руку сквозь ткань варежки. Черные кристаллы зашевелились, словно рой разъяренных ос. Граница прочно удерживала внутри все, что там оказалось.

Ужасная истина открылась Свирскому. Купол был ловушкой, мышеловкой. Он влек к себе, манил, звал. Пройти через границу снаружи было несложно. Один шаг – и ты по другую сторону. А вот вернуться – невозможно. Это была дверь, открывавшаяся только в одну сторону. Крышка хитроумной и жуткой западни.

Сталкер упал на колени и завыл тоскливо и протяжно, словно голодный волк. Ослепленный яростью и отчаянием, он швырял в купол комья снега. Извел весь запас болтов, а потом швырнул следом и сам арбалет. Без толку.

Павел остался почти безоружным. Только нож на поясе мог защитить своего хозяина.

Парень начинал мерзнуть все сильнее. Без спичек, без оружия, один во мраке, он был теперь обречен. Обречен окончательно и бесповоротно – на медленную, мучительную смерть. Все надежды, все шансы на выживание остались там, по ту сторону купола. Здесь его ждали только холод, тьма и тишина.

Павел встал на ноги. Не отдавая себе отчета в том, что он делает и зачем, сталкер зашагал прочь от купола сквозь лесную чащу. Куда он шел? Свирский не знал этого. Разум затуманился. Лишь одна мысль повторялась в голове снова и снова, как сигнал тревоги:

«Движение – жизнь».

Пока он шел, он не мерз. Пока он двигался, он мог что-то изменить. Почти не включая голову, не осознавая, что он делает, Павел перелезал через груды бурелома, перебирался через ямы и канавы.

– Умереть всегда успею. Вперед, – твердил сам себе сталкер.

Он не знал, куда идет. Он знал одно: пока он идет, он живет…

Спустя три часа Свирский выбился из сил. Он прислонился к стволу дерева, чтобы немного отдышаться и собраться с мыслями. Голод терзал сталкера все сильнее и сильнее. Но куда страшнее был холод, пробиравший до костей. Холод подавлял волю к борьбе, сковывал движения, подбирался к сердцу. Тьма и тишина царили вокруг. Глаза Свирского начали слипаться.

Вдруг измученный сталкер почувствовал тепло. Откуда взялось это тепло? Что стало его источником? Этого Павел не понимал. Но разум его уже был не в состоянии анализировать происходящее. Разум отключился, позволив инстинктам полностью управлять поведением человека. Тепло растекалось волнами по изможденному телу. Приятная дрожь пробегала по коже. С блаженной улыбкой Свирский сполз на землю и лег, начисто забыв об осторожности.

На краю сознания вяло зашевелилась мысль:

«Так бывает, когда сильно замерзаешь. Начинает казаться, что не холодно, а тепло. Холод тоже может быть обжигающим…»

Но сил на то, чтобы бороться за жизнь дальше, у Павла уже не было. Купол победил его.

– Пусть все это закончится. Пусть просто закончится, – прошептал сталкер, – я больше не могу, не могу.

И купол сжалился над изможденным путником, решившимся вступить под его сумрачные своды. Павел закрыл глаза и заснул. Заснул глубоким, словно обморок, сном. Он не видел, как начался снегопад. Но не обычный снегопад. Вместо снежинок с неба падали хлопья черного кристаллического пепла. Они убивали все живое, к чему прикасались. Те, кому не посчастливилось оказаться под куполом, называли эти жуткие снегопады Молчунами. Почти никто не выживал после Молчунов, а если кто и не умирал, то оставался калекой на всю жизнь. Такая судьба была страшнее самой смерти.

Свирский не успел ощутить боли и ужаса от кружащихся в воздухе ошметков темной материи. Он умер, не успев прийти в сознание. Уснул, чтобы больше никогда не проснуться…

Ему не суждено было узнать, что в эти самые минуты Игнат Псарев ворчал себе под нос:

– Если этот придурок Пашка удрал от меня… Если полез туда из-за меня… Господи, прости мне этот грех. Ты свидетель, я не хотел, чтобы все так кончилось.

Пес и Алиса пустились в путь, как только на улице немного рассвело. В новом суровом мире никогда не бывало достаточно светло, солнце почти постоянно заслоняла пелена облаков, и все же разница между днем и ночью была хорошо заметна. Для того чтобы идти через озеро, света вполне хватало… Возникал другой вопрос: как без компаса и карты найти дорогу домой. А еще не стоило забывать про местных хищников, один из которых убил Захара.

Все средства, позволявшие ориентироваться в пространстве, находились на борту аэросаней и сгинули вместе с ними. Единственное, что осталось у Игната с женой, – это наручные часы, но пользы от них в данном случае было мало. Следы полозьев аэросаней давно скрылись под свежим снегом. Нечего было и надеяться найти их сейчас, спустя несколько часов. Выход из ситуации, придуманный Псом, был прост и очевиден.

– Ну, нам же полюбас на тот берег надо, – сказал он. – Будем идти прямо, не ошибемся.

– Но там, посреди озера, нет никаких ориентиров… – Алиса бросила взгляд на бескрайнюю равнину, которую им предстояло преодолеть. Западный берег был отсюда не виден.

Но Псарев лишь рукой махнул. Прорвемся, мол. И разведчики тронулись в путь.

Им пришлось очень нелегко. Лыжи проваливались в снег, хотя не так сильно, как ноги в обычной обуви. Путники и так оставили в избушке все лишнее, прихватив лишь ножи, ружье и арбалет с небольшим запасом болтов. И все равно они оказались слишком тяжелыми, рыхлый снег под ними проваливался, лыжи то и дело застревали, приходилось прилагать немалые усилия, чтобы освободить ноги. Еще одной проблемой был ветер. Здесь, на озере, он дул почти постоянно. То вроде бы стихал, то вновь налетал порывами, и от его ледяного дыхания люди вздрагивали, хоть и были одеты в шубы.