Снежинки на его трицепсах - Стелла Грей

Вынув телефон, набрал 112, суетливо обернулся и прокричал: — Алиса, горим! Одевайся и валим отсюда!

Она выскочила из спальни. Глаза огромные, в дрожащих руках большой рюкзак.

— Надо что-то делать! Тушить… Я…

Пришлось бежать за ней, хватать за шкирку и тащить к выходу. Кашляя, вытолкал нимфу прочь, стащил с вешалки ее куртку и побежал следом. в тот же миг понял: дело плохо. У дома занялась крыша. Слабый белесый дымок уже поднимался к небу, медленно, но верно набирая силу.

— Единая диспетчерская служба. Слушаю вас, говорите, — наконец раздалось в трубке.

— Горим, — прохрипел я, всовывая в руки Алисе ее куртку и направляя к машине, одновременно диктуя адрес и требуя ускориться.

— Я никуда не пойду! — вдруг закричала девчонка, вырываясь из моего захвата. — Мой дом! Это мой дом! Его нужно тушить.

Я сунул телефон в карман, забыв отключиться. Бросился за ней, поймал, понес прочь, уговаривая:

— Не переживай. Сейчас приедет помощь. Они успеют, вот увидишь.

— Нет-нет-нет! — отчаянно кричала она, дергаясь и брыкаясь. — Пусти, не смей!

— Я сам вернусь туда, — проговорил, пытаясь воззвать к благоразумию. — Скажи, что нужно забрать’?! Алиса!!! — тряхнул ее за плечи. — Что там есть такого ценного?!

Документы взяла‘?

— Д-да…

— Деньги‘? Драгоценности?

— Нет. Мой дом!

— Скажи, где они, — требовал, продолжая держать ее. — Я найду. Принесу тебе.

Скажи!

— У меня нет ничего! — вдруг проорала она, и слезы полились из бездонных глаз градом. — Ничего, кроме этого дома! Понимаешь ты?! Его нужно спасти!

Я обернулся. Крыша уже полыхала вовсю.

Кажется, мы с нимфой оба стали бездомными…

Алиса Селезневская.

Паника накатывала на меня десятибалльной волной, начисто сметая на своем пути разум. Я смотрела на то, как горит мой дом, и чувствовала себя так, словно пламя пожирало не столетнюю древесину, а мое тело. Меня. Словно это мои ноги чернели и обугливались, будто в мое горло проникал удушливый дым, выбивая слезы из глаз.

Соленые капли катились по холодным щекам, расчерчивая их горячими, влажными дорожками, которые с нажимом стирал Ворошилов, пытаясь что-то мне втолковать.

— Алиса, это всего лишь дом. Да, дорогой и важный, но у тебя есть ты… И пока у тебя есть ты, всегда можешь начать заново. Все обязательно будет хорошо!

Он говорил-говорил, пытался втолковать, убеждал и даже тряс, заставляя меня прийти в себя и перестать тупо пялиться на охваченный огнем дом. На охваченную огнем жизнь…

— Алиса!

В уши ввинтился особенно громкий крик Данилы, который словно прорвал какую-то плотину внутри меня, и эмоции потекли наружу: — Что Алиса?! — я рывком освободилась от его хватки. — Что Алиса? Дом не конец света и все обязательно будет хорошо? Мир не рухнул, все можно исправить? Да, конечно, это легко можно сделать, если у тебя есть на руках хоть что-то! Да, конечно, это легко сделать, когда тебе хоть кто-то помогает! Хотя бы такая идиотка!

А я?! У меня и правда больше нет НИЧЕГО! В этом была вся я, понимаешь? Была и сгорела!

Эта вспышка словно вытянула из меня все силы.

Я уже не могла сопротивляться, когда Ворошилов вновь прижал меня к себе, с нажимом провел ладонью по волосам, заставляя уткнуться носом в его шею, и тихо сказал:

— Ну, хочешь, у тебя буду я? Верь мне, Алиса… Ты уже упала в нору, и у тебя нет иных вариантов, кроме как продолжать следовать за Белым Кроликом. Давай я стану им?

Я промолчала. Промолчала, хотя в моей голове было столько мыслей, что даже описать сложно. видимо, наступила следующая стадия отчаяния — прострация.

Белый Кролик, Белый Кролик… а ведь в конце концов он вывел глупую Алису к Красной Королеве… которая “голову с плеч!”

Из этих странных раздумий меня вырвал вой сирены. По улице неслась пожарная машина, которая лихо затормозила у забора через минуту. А дальше развернулась суета. Пожарные сломали мой и так хлипкий заборчик и что смогли сделали с домом и баней. Вернее, от бани по итогу остался только обугленный остов, а вот дом сгорел всего лишь на четверть. Всего лишь…

Крыша провалилась, остались только стены, от которых за версту несло паленым.

Ворошилов практически силком утаскивал меня со двора и запихивал в машину, а потом я сидела на пассажирском сидении и мерно раскачивалась, обхватив себя руками за плечи. Взгляд рассеянно скользил по лобовому стеклу, бардачку, приборной панели, рулю, на котором лежали ладони Данилы.

Я медленно, но верно тонула в своей истерике.

По щекам снова потекли слезы и я тихо, в никуда спросила: — А бабушка’?.. Как же бабушка?

— В смысле? — не сразу догнал Данила.

— У меня же больше ничего от нее не осталось, — бормотала я, опустив взгляд на судорожно стиснутые пальцы. — Совсем ничего. Только дом и был…

— Близкие нам люди остаются не в стенах жилья, а в нашем сердце. В душе.

Меня отчетливо знобило и потряхивало, а еще хотелось вскочить и крикнуть, спросить, что вообще такой, как Ворошилов, может знать о привязанности и любви!

Хотелось… но не было на это сил. Словно они остались где-то там, позади…

Мне было плевать даже на то, куда везет меня Ворошилов.

Мир сложился, будто карточный домик от малейшего дуновения ветерка, и пепел проскальзывал сквозь пальцы, пачкая их золой… Я терла озябшие руки, не то в попытке согреться, не то вытереть с них иллюзорную грязь.

Господи, что теперь? Куда теперь? Одежды нет, денег нет, разве что документы восстанавливать не придется. Их забрал из моих заиндевевших пальцев Данила и убрал куда-то к себе.

У меня вообще теперь ничего нет, совсем-совсем ничего… кроме Белого Кролика, который сам в таком положении, что не позавидуешь.

— Все будет хорошо, — ровным, спокойным тоном говорил Ворошилов, уверенно ведя автомобиль по заснеженным улицам. — Сейчас мы приедем ко мне домой, ты искупаешься, выпьешь пятьдесят грамм коньяка и ляжешь спать. А завтра с утра мы уже будем говорить о том, что делать дальше.

— Я не буду долго тебя стеснять… При первой возможности я…

— Тихо.

Нет, он не прикрикнул на меня. Он сказал это уверенным низким голосом, но это подействовало вернее самых громких воплей.

— Алиса, давай ты доверишься судьбе? — предложил Ворошилов, сбрасывая скорость и тормозя у светофора. Он развернулся ко мне, взял за руку и, сжав ее, добавил: — Тебе не кажется, что все в этом мире не случайно? Если бы не ты, то я сдох бы тогда в сугробе. На этом бы закончилась моя история, но благодаря твоей совершенно иррациональной доброте, которую даже ты не понимаешь, я сейчас жив. Борюсь со всем миром и обязательно выйду победителем.