Оттудова. Исполнение желаний - Таня Си

* * *

У Одварда родилась новая идея, как стать миллионером. Он нашел нового сподвижника, у которого тоже была не норвежская жена, и такая же страсть к быстрой наживе. Молодая женщина из Балтии подчеркнуто высокомерно вела себя по отношению ко мне, считая меня человеком второго сорта. Всеми силами она пыжилась подчеркнуть, какая огромная пропасть разделяет нас, несмотря на то, что родились мы в Советском Союзе, а родной язык – русский. Я же чувствовала, что основное различие между нами заключается не в том, что я – из «азиопной, демократической» России, а она из «европеидной сверхдержавной» Балтии, – а в том, что у нас абсолютно противоположные жизненные ценности в духовной вертикали.

В общем-то, генератором идеи по перепродаже березовых дров из Балтии был Одвард, а исполнительным режиссером – она. Бизнес-план был до гениальности простым: папа БизнесФумен организует заготовку, погрузку и доставку дров, а БизнесФумен и Одвард сделают растаможку, за которую надо проплатить государству двадцать пять процентов от суммы партии, а также разгрузку, складирование и продажу через объявления в газетах. Прибыль было решено поделить по-честному: десять процентов папе, а оставшуюся прибыль – пополам Одварду и БизнесФумен.

Но, как говорится, жизнь полна сюрпризов и неожиданностей – «человек предполагает, а…» Высшие Инстанции вносят свои коррективы. БизнесФумен была в хроническом вечернем запое, когда водитель грузовика позвонил ей на мобильный и сообщил, что заблудился во мгле и стоит незнамо где. По сценарию, именно она с мужем должны были его встретить в условленном месте, но случилась пьянка, а поэтому искать и встречать дрова пришлось нам.

Наши трехчасовые поиски, все-таки, увенчались успехом и тут оказалось, что и машина, и груз, и шофер из Питера, а заказ действительно был сделан из Балтии. Короче, за пять минут телефонного разговора, папаша БизнесФумен хотел получить не менее трех тысяч крон. Одвард привык сам хитрить и обманывать, но чтобы его так развела чужая баба…

А потом была расстаможка и напуганный сподвижник с радостью заплатил весь налог, заверяя Одварда, что он не причастен к хитростям своей жены. Одвард, для отвода глаз, пуще прежнего сердито пыхтел и обиженно смотрел свысока, хотя в душе ликовал и ржал над доверчивостью соратника – еще бы, так ловко показать себя жертвой обмана, которой полагается денежная компенсация.

Чем кончилось дело – покрыто тайной, но судя по нашему скоропалительному выезду из этой местности в более южную часть страны, а также по скудному рациону питания – мы были на грани банкротства и голода.

* * *

Чтобы как-то выкрутиться, муж взялся за перегон машины для неизвестного мне человека, а наши небольшие пожитки согласился везти новый знакомый Одварда, которому обещалась молодая, красивая, послушная, богатая русская жена. Судя по предосторожностям, которые предпринимал Одвард, дело было незаконным.

Пару раз по пути следования мы останавливались и мой муж встречался с бандитского вида людьми, в стороне от машин они вынимали батареи из мобильных телефонов и о чем-то долго разговаривали. Когда я спросила, чтобы это значило, то муж шепотом пояснил, что полиция не может прослушать мобильный телефон, если батарея отсутствует, а такая предосторожность необходима, потому что мы перегоняем машину, за пропажу которой владелец получит хорошую страховку. Кто меня за язык тянул, зачем я спросила? Я, что еще, и в мафию попала?

На новом месте было тесно, но терпимо. По соседству жила уже знакомая мне сестра Одварда, которая никогда нигде не работала, отличалась беспробудной ленью, чревоугодием и тупостью, муж которой раньше работал дальнобойщиком, но теперь, в тридцатьшесть лет, получает пособие по профзаболеванию рук и спины. Семья вела кочевой образ жизни, потому что, как объяснил мне муж, переезжая с одного места на другое, они получали денежную помощь в новой местечковой администрации. Хороши же законы, когда ими так можно злоупотреблять.

Одвард на время остыл от новых проектов и устроился на работу водителем грузовика. Я, конечно, обрадовалась, что муж взялся за ум и у нас вот-вот все наладится. В приподнятом настроении я готовилась к своему дню рождения: салаты, красная икра, шампанское, горячее, торты – все должно быть супер – это же мой первый день рождения в Норвегии.

И вот пожаловали гости: родители мужа подарили мне букетик цветов, сказав «Поздравляем с твоим днем.», а сестра мужа подарила фикус в горшке, сказав слово в слово то же самое. На этом поздравления и здравницы закончились. Муж цветов не подарил, а приволок огромную тяжелую коробку, довольно скалясь и радуясь своему подарку. Это была электрическая швейная машина. Вещь, конечно, в семье нужная, но не в качестве подарка. Если бы ее подарили родственники, то я бы, конечно, обрадовалась, а когда бытовая вещь дарится членом семьи под видом подарка, то от этого как-то становится обидно. В общем, я расстроилась и два часа, пока были гости, держала себя в руках. Кроме пиццы, чипсов, норвежских тортов и лимонада любимые родственники не стали даже пробовать другую еду и российское шампанское.

Зато, когда все ушли, я выпила шампанского и стала оплакивать свою судьбу. Опять меня жутко терзала старая обида, что мною брезгуют и не уважают. Одвард заподозрил меня в психическом расстройстве и, чтобы поставить все точки над «и», я призналась ему в причине своего плаксивого состояния. В одну секунду муж рассвирепел до бешенства, схватил подарок и умчался, как стадо быков, топая и выкрикивая что-то находу. Ближе к вечеру он вернулся, молча протянул мне букет белых пионов и коробочку с золотым обручальным колечком…

Много лет назад, после рождения первой дочери, я тоже получила в подарок на день рождения обручальное кольцо. Так странно – разные страны, разные мужчины, а такие совпадения.

Муж пошел в ресторан пропивать последние деньги, а я, совершенно выжатая, уставшая, но довольная отсутствием Одварда, легла спать в гробовой тишине и полном покое.

Проснулась я от жуткого грохота и землятресения. Немного напуганная, я кинулась к источнику шума в зал и остановилась, как вкопанная, пораженная увиденным зрелищем. Посередине зала в объедках, обглоданных костях, окурках и пролитом молоке валялось, раскидав в стороны руки и ноги, пьяное, громоподобно храпящее тело мужа. Я остолбенела, медленно приходя в себя и соображая, что делать и с чего начинать: то ли мужа будить, то ли мусор собирать. Но только я шевельнулась в попытке приблизиться, как тело резко крутанулось с боку на бок и с устрашающей силой покатилось прямо на сервант с посудой – резкий удар – и шкаф содрогнулся, жалобно дребезжа фанерным нутром и посудой, а тело уже развернулось для новой атаки на диван, который уже был задвинут в противоположный угол – удар… еще удар… и тело замерло в неподвижности, также неожиданно, как до этого стало метаться.

Подвергать себя риску быть задавленной тушей мужа, я не стала – ему и так удобно, а уборка никуда не убежит. Эх, откуда ж силы брать, чтобы выдержать все это – прямо, как в «Сказке про военную тайну, Мальчиша-Кибальчиша и его твердое слово» А. Гайдара, – «… нам бы только день простоять, да ночь продержаться.».