Ночные стражи. Первый угленос - Кэтрин Ласки

— Кто это? — подлетая, крикнул новоприбывший. Теперь я видел, что он принадлежит к виргинским филинам, как и сам Тео.

— Какой-то наглец, — ответил Элгобад. — Отказывается сказать, кто он такой и куда путь держит.

— Я — мирный желудок, — ответил Тео. — Я не сражаюсь.

— Значит, ты погибнешь! — ухнул новоприбывший, и они вместе с лордом Элгобадом бросились на Тео. Я видел, как сверкали на закате занесенные для удара ледяная сабля, меч и ятаган.

Тео ловко увернулся от удара, но противники его быстро развернулись и снова ринулись в бой. Тео крутой спиралью устремился к земле. Подлетев к воде, он вдруг помчался с такой скоростью, так что у меня даже дух захватило.

В этом районе Горького моря айсберги встречаются редко, зато бывает много небольших и невысоких плавучих льдин. Окажись враги Тео замаскированными хагсмарами, эта погоня стала бы для них последней, ибо налетевший ветер поднял сильные волны, и в воздухе стояли тучи соленых брызг.

Но преследователи без всякого страха снизились к самой воде и погнались за Тео, который юркнул в лабиринт больших и малых льдин. Я догадался, что он не хочет удаляться от Горького моря, чтобы не попасть в зону непосредственных боевых действий. Это было разумно, поскольку никто не знал, какие совы повстречаются там ему на пути.

Я видел, что преследователи неумолимо настигают Тео. Желудок у меня так и рвался во все стороны. Внезапно я увидел, как что-то блестящее стремительной молнией прочертило черное ночное небо. Это был ледяной дротик, и направлен он был прямо в голову Тео. Еще миг — и ледяное оружие вышибло бы ему мозги. Мой ученик тоже понял это и совершил в воздухе один из самых потрясающих маневров, какие я только видел в своей жизни. Это было настоящее небесное сальто в опасной близости от воды.

Все произошло так стремительно, что когда я опомнился, Тео уже мчался навстречу своим врагам. Боевые когти его холодно сверкали в свете встающей луны. Я услышал свист рассекаемого воздуха. Затем раздался ужасный визг. Все было видно так отчетливо, что на миг мне почудилось, будто из огня брызнула настоящая кровь. Я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, виргинский филин камнем падал в воду, и грудь его была распорота до самых костей.

Лорд Элгобад оцепенел от страха, не в силах оторвать глаз от Тео и его ужасных когтей. Лишь в самый последний миг ему удалось прийти в себя и мощным рывком взлететь вверх.

Образы растаяли. Я долго сидел возле потухшего костра, глядя в пустоту.

«Что я наделал? Спас жизнь совы или навсегда разрушил желудок убежденного сторонника мира?»

— Это было ужасно.

Это были первые слова, сказанные Тео после возвращения. Я ничего не ответил. Он посмотрел на меня и спросил:

— Не хочешь узнать, что было ужасно и почему?

— Я уже знаю, — ответил я. Он не удивился.

— Опять разводил огонь и читал в пламени?

Я кивнул. Уже давно, в самом начале обучения, я рассказал Тео о своем огненном зрении. Тогда я сказал ему, что мой дар начал исчезать. Это была неправда. На самом деле я просто боялся увидеть в огне смерть Сив.

— До сих пор не пойму, что эти совы делали над Горьким морем, — пробормотал Тео.

— Думаю, виргинский филин был обычным вербовщиком.

— Это еще что за птица?

— Так называют сову, которая рыщет по свету в поисках бедняг, которых можно силой заставить записаться в армию.

— Выходит, убив эту сову, я, возможно, спас других от принуждения к убийству? Не останови я этого вербовщика, он так и продолжал бы заставлять других сов убивать себе подобных? Может быть, я спас и самого себя от необходимости убивать их…

— Ты прав, — тихо ответил я.

— Думаешь, я должен чувствовать радость?

— Я никогда бы не посмел говорить тебе, что ты должен чувствовать, а что нет. Я знаю только, что ни одна нормальная сова не может испытывать радость от убийства живого существа, которое не было дичью, предназначенной для еды.

Он уселся на ветку напротив дупла, поднял лапу и некоторое время молча разглядывал боевой коготь, все еще запачканный кровью убитого виргинского филина.

— Теперь они все узнали, — сказал он, наконец. — Если тот, второй, вернулся живым к своим войскам, весть о наших боевых когтях очень быстро разлетится по всему свету. Что тогда будет?

— Не знаю.

— Зато я знаю, — выпалил он. — Пойми, Гранк, мы с тобой изобрели новый и очень эффективный способ убийства. Очень скоро весь совиный мир захочет иметь боевые когти.

— Это будет еще не скоро, Тео. В конце концов, мы с тобой пока единственные кузнецы во всем совином мире. Никто, кроме нас, ничего не знает ни о черной руде, ни о железе. Твое открытие чересчур сложно для большинства сов. Как-никак это новая технология. Тысячи лет совы сражались с помощью льда. Пройдет куча времени, пока они освоят железо. Ты просто гений, пойми это.

— Гений чего? Убийства? Не огорчай меня еще больше!

— Ты говоришь так, будто свет клином сошелся на боевых когтях! С твоими способностями ты сможешь изготовить множество других, полезных орудий. Скажем, из меди можно делать небольшие короба для хранения и переноски всякой всячины, а также инструменты. Что ты прицепился к этим боевым когтям?

Тео грустно посмотрел на меня, и мне вдруг стало не по себе. Казалось, глаза его говорили: «Ты просто дурак. Старый дурак, и ничего больше».

Но вернемся к истории Сив.

Как вы помните, дорогие мои читатели, я увидел в огне, как большая полярная медведица учит королеву летать. Затем картины в пламени начали гаснуть, и я не успел разглядеть того, что заметила в небе Сив. Лишь много позже удалось мне узнать обо всем, что произошло тогда на айсберге. Сив сама рассказала мне о том, как лорд Аррин явился к ней, чтобы договориться о заключении так называемого мира, и сцена эта до сих пор ярко стоит в моей памяти.

— Он назвал это миром, представляешь? — саркастически воскликнула Сив. — На самом деле, он хотел полной капитуляции. Требовал, чтобы я отдала ему яйцо.

«Я так рад, что вы поправились», — сказал Сив этот мерзкий предатель, опускаясь на ледяной берег айсберга.

Сив поморгала и сощурила глаза, внимательно уставившись на крылья лорда Аррина. Неудивительно, что она издалека услышала его приближение! На крыльях у него больше не было мягкой совиной опушки. Края маховых перьев торчали лохмотьями, и цвет у них был какой-то не совиный… Слишком темный для белой полярной совы.