Пустошь - Андрей Тепляков

– Я избавлюсь от него, – сказала Стейси. – Пока еще можно, срок небольшой. Я…

Она расплакалась. Они сели на скамейку. Майкл попытался прижать ее к себе, но она отстранилась. Ему было плохо, так плохо, как никогда еще не было. Он ощущал себя старым и бессильным – древним стариком.

– Не надо.

– Надо!

– Нельзя убивать ребенка.

– Да что ты в этом понимаешь! – Стейси почти кричала. – Что ты в этом понимаешь?

Майкл сжал зубы.

– Кто отец ребенка?

– Не важно. Он об этом ничего не узнает!

– Стейси, он ведь живой! Он уже живой!

– Замолчи! Он… Его отец – гад! Ты же блаженный, ты вообще ничего не можешь сделать!

– Я стану ему отцом.

Майкл не ожидал, что скажет такое. Слова как-то сами собой сорвались с языка. Сердце заколотилось, как бешеное. Ему стало и страшно, и хорошо. Он вырвался из замкнутого круга. Момент истины настал. Сейчас все должно решиться.

Стейси не ответила. Она сидела, всхлипывая, и смотрела куда-то в сторону.

– Ты не сможешь, – наконец, сказала она. – Ты не сможешь стать отцом чужому ребенку. Ты хороший человек, Майки, и ты достоин лучшего. Ты не должен быть с такой тварью, как я.

– Я люблю тебя, – спокойно сказал Майкл. – Я люблю тебя такой, какая ты есть. Они любили тебя за что-то, а мне достаточно только тебя.

– Ты не должен.

– Я так хочу.

Стейси посмотрела ему в глаза. Смотрела долго, пытаясь увидеть душу этого странного парня. Понять, что же у него на уме.

– Я должна подумать, – сказала она и неожиданно обняла его. – Спасибо, Майки!

Те три дня, что Стейси думала, он провел как будто в бреду: не находил себе места, пропускал занятия и бесцельно бродил по городу, как привидение.

Стейси позвонила ему на четвертый день и сказала «да».

– Я хочу, чтобы мы были вместе, – сказала она. – Я тоже люблю тебя. Не знаю, что нас ждет, но надеюсь, что приняла правильное решение.

– Не бойся ничего, – сказал ей Майкл. – Я обо всем позабочусь.

И он позаботился: бросил магистратуру и уехал обратно в Санта-Розиту. Там он выдержал долгий бой с родителями, закончившийся отвратительной ссорой. Но это его не остановило. Он нашел работу в автомастерской и снял комнатку. Пока он этим занимался, Стейси ездила к своим. Гроганы были менее категоричны в своих суждениях и даже предложили молодым жить у них в Арканзасе. Предложение было мягко отклонено, и спустя неделю Стейси переехала к Майклу.

Полгода, последовавшие за этими событиями, вспоминались потом, как странный сон. Он работал в автомастерской, она устроилась в магазин продавщицей. Стояла у прилавка до тех пор, пока ей позволяло положение.

Когда Стейси рожала, Майкл был рядом. Роды оказались тяжелыми: у нее было тазовое предлежание, но все закончилось благополучно. Родила мальчика, которого назвали Сэм.

Майкл часто вспоминал ее слова: «Ты не сможешь стать отцом чужому ребенку». Он слышал их у себя в голове каждый день, когда смотрел на Сэма – крошечного кричащего человечка, которому спас жизнь. «Ты не мой, – думал он. – Ты чужой мне». Но это было не совсем так, потому что он любил малыша. Видя, как доверчиво и требовательно Сэм тянет к нему свои маленькие ручонки, Майкл забывал обо всем и готов был растерзать любого, кто попытается отнять его.

Ребенок должен был стать цементом в их семье, навсегда сплотить, собрать воедино.

Должен был стать, но не стал.

У Стейси началась депрессия. Она много плакала, плохо спала и все время повторяла, что губит ему жизнь. Из-за нее он рассорился с родителями, бросил колледж и теперь вынужден терпеть чужого ребенка. Майкл спорил с ней, говорил, что любит Сэма. Но она не слушала.

И вот однажды, спустя неделю после первого дня рождения сына, он вернулся домой и не обнаружил там никого. На кухонном столе, придавленная сахарницей, лежала записка.

Эту записку он сохранил. Она до сих пор лежала у него в шкатулке с документами на дом. Прошли годы, но он так и не решился прочитать ее вновь.

Стейси ушла. Ушла к тому, кто был настоящим отцом ребенка. Оказывается, незадолго до рождения Сэма она написала ему. В записке к Майклу Стейси говорила, что никогда не простит себе того, что сделала, и что не вправе отнимать у него жизнь. Писала, что любит и всегда будет любить.

Они не были женаты официально, и у Майкла почти ничего не осталось от Стейси и Сэма, кроме ее фотографии и письма. В тот вечер он сильно напился. И на следующий тоже.

Спас его Чак. Он убедил Майкла остановиться и выйти из штопора. Сидел с ним, как нянька, первые два месяца, пока тот приходил в себя. Боль была такая, как будто Майклу вырезали сердце. К нему заходили и другие. Санта-Розита – маленький городок, Майкла там знали и жалели. Постепенно боль стала стихать и делалась все тише и глуше, и ныла теперь, как заноза, где-то в самой глубине души.

Он ничего не ответил Стейси. Не пытался ее найти, встретиться. Его опустошили, выскребли изнутри, и эта пустота осталась навсегда. Он так и не помирился с родителями; сам не зная почему, отвергал все их попытки вновь наладить отношения. Спустя какое-то время переселился в дом на окраине и вошел в долю в автомастерской. А потом появилась Пустошь, и жизнь вновь обрела смысл.

– Ты все еще любишь ее? – спросила Анна. Голос ее звучал хрипло.

– Нет. Иногда мне кажется, что на самом деле я никогда ее не любил. Просто зациклился. С людьми такое бывает.

– А Сэма?

– Для него будет лучше ничего обо мне не знать. Да и мне тоже.

Анна опустила лицо в ладони. Плечи ее затряслись. Раздались рыдания, громкие и мучительные, как крики боли. Она заплакала, безудержно и истерично, сотрясаясь всем телом. Майкл обошел костер и сел с ней рядом, обняв за плечи.

– Я расстроил тебя? Извини.

– Нет, – с трудом произнесла Анна. – Не ты. Я просто…

Она задохнулась и не смогла договорить.

– Просто мне надо поплакать. Прости. Ты не виноват.

Он обнял ее и прижал к себе. Тело Анны сотрясалось от плача. «Вот и хорошо, – думал он. – Хорошо». Она рыдала, и вместе со слезами из нее выходила боль.

Они сидели у костра в полной темноте, обнявшись, как перепуганные дети. Майкл смотрел в огонь и думал о Сэме, а вокруг тихо шелестел ветер.

Когда Анна проснулась, солнце уже взошло и висело высоко над горизонтом. Майкла в машине не было. Она лежала с закрытыми глазами, не шевелясь и наслаждаясь неподвижностью, теплом и тишиной. Ей не хотелось вставать. Подняться – это значит начать новый день, снова встретиться лицом к лицу с проблемами и заботами, а у нее не было на это сил.