Тень среди лета - Дэниел Абрахам

— Бери нож, — произнесла она, протягивая голую руку, — или дай время сделать дело как следует. После сегодняшнего мне уже все равно.

Он выхватил нож. Лезвие свистнуло в воздухе. Амат вздрогнула, но не так сильно, как ожидала. Острие ножа вдавилось ей в кожу, но не пронзило ее. Правда, было больно, и, начни она вырываться, рана бы точно осталась. После испытующего молчания Ниит хмыкнул. Не зловеще, как палач, а с каким-то иным оттенком. Потом нож исчез.

— Так иди и работай, — с ухмылкой сказал сутенер. За его прищуром Амат разглядела что-то похожее на уважение. Она уступчиво поклонилась. Ови Ниит вышел из комнаты, бросив дверь открытой.

Амат некоторое время сидела, растирая белую черту на коже от ножа и дожидаясь, пока не успокоится сердце. Все-таки ей удалось. Удалось выиграть время.

Прошло по меньшей мере пол-ладони, когда аромат яблок и жареной ветчины пробудил ее желудок к жизни. Она уже не помнила, когда в последний раз ела. Опираясь на палку, Амат проковыляла к столам. На скамьях почти не было места — начиналась ночная смена. Весть о происшествии облетела весь дом — это читалось по отведенным взглядам. На одной скамье потеснились, и Амат села.

После ужина она разыскала рыжую Митат. На той было облегающее голубое платье — ни дать ни взять обертка для придания товарного вида.

— Надо поговорить, — тихо сказала Амат. — Сейчас.

Митат не ответила, но, когда Амат вернулась к себе в комнату, пришла следом. Большего и не требовалось. Амат села. В кабинете до сих пор разило смолой и гарью. Песок скрипел под ногами. Она предпочла бы другое место для беседы, но выбирать не приходилось.

— Как кстати у тебя оказалась вода под рукой, — начала Амат. — Да еще в кастрюлях.

— Лишней набрали, — ответила Митат. Акцент у нее был невнятный, все окончания плыли. И впрямь из Западных земель, причем с севера. Должно быть, беженка, укрывшаяся здесь от очередного гальтского вторжения. Значит, они в одной лодке.

— Повезло мне, — сказала Амат. — Пойди я посмотреть, кто пришел, огонь спалил бы все. А не он, так вода уничтожила бы книги.

Митат пожала плечами и тут же метнула взгляд на дверь. Мелочь, едва заметная в полутьме, но ее хватило. Подозрения Амат обрели почву. Она сильнее сжала трость.

— Закрой дверь.

Женщина нехотя выполнила приказ.

— Ибрис допрашивали. Ей досталось.

— Кого-то же надо было допросить, — отозвалась Митат, скрещивая на груди руки.

— А почему не тебя?

— Я не видела, кто напал.

— Умно придумано, — сказала Амат, принимая позу одобрения. — Жаль, Ибрис не повезло.

— Готовы указать виновника? — спросила Митат. Теперь она не отводила глаз, смотрела твердо, с вызовом. Амат почти слышала запах ее страха.

— Готова ли я? — медленно повторила Амат, смакуя слова. Она склонила голову набок, разглядывая Митат как товар. — Нет. Указывать не готова. Не ему.

— Значит, не придется вас убивать, — сказала Митат.

Амат улыбнулась и покачала головой, укоризненно разводя руками.

— Дурно сыграно. Угрозы меня только злят и вдобавок доказывают твою вину. Не самый лучший подход. Начни-ка сначала, — произнесла Амат и сложила руки, как уличный актер, репетирующий роль. — Указывать я не готова. Не ему.

Рыжая прищурилась, но в ее глазах сверкнул ум. Отрадное зрелище. Митат подошла ближе, опустила руки. Ее голос прозвучал тише, напряженнее, но страх ушел.

— Чего вы хотите?

— Так гораздо лучше. Мне нужна союзница в этой крысиной норе. Когда придет время разыграть свою партию, ты меня прикроешь. Без вопросов, без колебаний. Мы притворимся, что ты все еще служишь Ови Нииту, но отвечать будешь мне. А за это тебе и твоему другу… ведь без мужчины не обошлось? Да, так я и думала. В общем, вам обещается безопасность. Согласна?

Митат молчала. Где-то на улице прохожий выкрикнул непристойность и расхохотался. Запел высоким, чистым голосом попрошайка, и Амат поняла, что весь день слышит эту мелодию. И почему она не заметила раньше? Проститутка кивнула.

— Замечательно, — сказала Амат. — Значит, больше никаких поджогов. И вот еще что. Следующий счетовод вряд ли предложит тебе то же, так что обойдемся без заморских сюрпризов в моей тарелке.

— Конечно-конечно, бабушка!

— Вот и славно. Что ж, как будто мы все обсудили?

Лиат досадливо шлепнула Мадж по запястью. Та отдернула бледные руки, лопоча что-то на своем текучем наречии. Лиат перенесла вес на левую ногу. Портной рядом с ней промолчал, хотя почти улыбался, когда подносил шнур с узелками к голому бедру островитянки.

— Скажите ей, что если она не перестанет елозить, мы будем снимать мерки до вечера, — обратилась Лиат к переводчику. — Можно подумать, здесь голых ног не видели.

Круглолицый слуга заговорил с девушкой на ее языке, не вставая с табуретки у двери. Мадж оглянулась на остальных, покрываясь румянцем. Было видно, как кровь прилила к ее щекам. Портной приложил шнур к внутренней стороне бедра, скользнув рукой выше колена. Мадж взвизгнула и снова затараторила по-своему, уже громче. Лиат едва скрыла раздражение.

— Что она говорит? — окликнула она круглолицего.

— У них на родине не принято так вольно касаться друг друга, — ответил Ошай. — Это ее смущает.

— Передай, что осталось недолго. Портной не сможет заняться шитьем, пока не закончит.

После долгих тревожных ночей подготовки Лиат думала, что слушание у хая и переговоры с поэтом будут худшей частью ее задания. Что уход за подопечной, вплоть до посещения портного, может оказаться настолько сложным делом, ей и в голову не приходило. Однако вот уже несколько дней для общения с ней приходилось теребить переводчика, Ошая, даже по самым незначительным поводам. К счастью, тот достаточно разбирался в своем деле, чтобы отвечать на большую их часть без подсказки.

Портной закончил снимать мерки и замер в позе благодарности. Лиат ответила подобающе. Островитянка зачарованно смотрела на них, ни слова не говоря.

— Куда прикажете дальше, Лиат-тя? — спросил Ошай.

— Придворный лекарь осмотрит ее завтра. Я собираюсь поговорить с представителем счетной палаты, но ей при этом быть не нужно. Может быть, послезавтра потребуется твоя помощь, но я уточню это только после утверждения расписания.

— Благодарствую, Лиат-тя, — сказал он и поклонился. Что-то в постановке рук и улыбке ее насторожило. Возникло чувство, словно он в душе потешается над ней. Что ж, пусть его. Когда Амат вернется, она, ее ученица, не преминет сказать о нем все, что думает. И если Амат почует издевательство, больше ему не работать на Дом Вилсинов.

Лиат пробиралась по узким улочкам портновского квартала. Пекло и парило невыносимо. Не пройдя и полпути до бараков, она взмокла так, что платье прилипло к спине. Ее одолевало искушение сбросить одежду и забраться под самодельный душ, которым пользовались Итани и его товарищи. Когда она пришла туда, никого рядом не было. Но если бы кто увидел ее, временную распорядительницу Дома Вилсинов, это могло навредить ее положению. Поэтому Лиат скрепя сердце поднялась по каменной лестнице, стертой до гладкости поколениями рабочих, и пошла по широкому коридору с грубыми койками и дешевыми холщовыми пологами вместо сетки. Пространство наполняли мужской смех, голоса и запах пота. Тем не менее Итани жил здесь. Он сам это выбрал. Не человек, а загадка.